Кевин яростно покачал головой, но промолчал. Карлин с адвокатом обменялись многозначительными взглядами.
— Вы можете не отвечать, — повторил заученную фразу Берне.
— Любое произнесенное слово, а также молчание могут быть использованы против вас в суде, мистер Мейсон. И раз уж вы знаете, что должно было находиться с трупом последней жертвы… Подождите, месье Берне, я не договорил. Так вот. Раз вы знаете, что должно было находиться с трупом последней жертвы, я повторю свой первый вопрос. Какие отношения связывали вас с Анной Перо? И, пока вы снова не произнесли ложь, усугубив свое положение, прошу вас взглянуть на эти фотографии.
Марк достал несколько снимков, которые подготовили Ада и Говард, пока проходила процедура оформления задержания, — из той же партии, где Анна была запечатлена с Бастианом Арнольдом. Только здесь рядом с ней был Мейсон: где-то они просто сидели рядом за барной стойкой, где-то танцевали, где-то он ее обнимал — недвусмысленным образом.
Изучив снимки, адвокат промолчал, а Мейсон вдруг поднял на Карлина холодный взгляд. Его глаза изменились. В них проступила та звериная натура, которая подталкивала Карлина к единственно правильному выводу. Они действительно схватили преступника. Но как им это удалось?
— Что вы знаете об Анне, доктор Карлин? — вкрадчиво начал Кевин. — Что она ваша коллега? Психолог? Что вы знаете о ней как о человеке?
— Зачем вы хотели похитить Авирону?
Холодная улыбка.
— Почему ленты не должно было оказаться у Ребекки Грант?
— Можете не…
— А зачем она там нужна? У меня есть алиби на все ваши смехотворные обвинения, доктор.
— Мы проверим.
— Доктор Карлин, уже поздно, — взял на себя инициативу адвокат. — Давайте прервем допрос до понедельника.
— Как скажете. Я думаю, мы узнали достаточно. Нам нужен образец ДНК вашего клиента.
— Это еще зачем? — возмутился Кевин Мейсон.
Карлин холодно улыбнулся.
— У нас более тридцати образцов из дома, где убили Анну Перо. А вдруг что-нибудь совпадет?
— Я бывал в этом доме! Мы трахались, ясно? Вы точно найдете там мою ДНК!
— Вот и проверим.
Сколько он не спал толком? Два дня, три? Когда он вообще нормально спал? После смерти Анны он проваливался в бездну и выныривал из нее, не чувствуя себя восстановившимся. Прижимаясь к мотоциклу, Грин несся через весь город, чтобы увидеть очередное тело очередной жертвы. Ей уже не нужно никуда спешить. Ей не нужно делать усилия, кем-то казаться, оправдывать ожидания. От нее больше ничего не зависит.
Какой же он дурак. Из головы не шла его фраза, брошенная Теодоре, после которой женщина снова замкнулась. Зачем он это сказал? Вроде бы ничего особенного, но резкая боль, которая пронзила Рихтер, коснулась и его. Неуместная правда вывернула их диалог и заставила его уйти. Глупости, он бы в любом случае ушел. Но не так, не на такой ноте.
Ему было больно. От собственной неуклюжести рядом с этой женщиной. От происходящего в городе. От того, что расследование шло по своему сценарию, не считаясь с мнением участников. От того, что возможный убийца сидел в клетке — но кто-то все-таки убивал. Кто-то еще. Кто-то другой.
К полицейскому ограждению Грин приехал одновременно с криминалистами, с которыми увязался Логан. Они обменялись короткими взглядами. Говард выглядел так же, как и Грин: усталым, но собранным.
Детектив припарковался, слез с мотоцикла и потянулся. Начался новый день. Предстояла очередная бессонная ночь.
— Я офицер Штейн, — вырвал его из удушающих мыслей знакомый голос. — Она там. Идете?
Грин послушно кивнул. Задержался, чтобы надеть бахилы и всю эту полиэтиленовую ерунду, которая должна уберечь место преступления от излишних образцов ДНК, и прошел за дежурным.
В этот раз с трупом особенно не церемонились. Женщина была одета, только рубашка на груди расстегнута. Бюстгальтер разрезан спереди, висит на бретельках.
Горло перехватило узнаванием. Платиновые волосы, шелковистая кожа. Какого хрена она делала в Треверберге? Когда успела вернуться? Аксель резко достал телефон. Пропущенные от нее: «Еду домой. Выпьем? Я такое раскопала». Отправлено утром в субботу. Сегодня. То есть уже вчера.
— Детектив, — позвал его Штейн. — Это же Лорел Эмери? Это она?
Аксель склонился над телом. Его уложили в ту же позу, что и Анну, — по стойке «смирно». Руки вдоль тела, лицо смотрело в небо. Почему «лицо»? Потому что глаз не было: их вырезали. И, кажется, забрали. Срезан и кусочек носа. Как наказание за излишнее любопытство.