Голос мужчины прозвучал… опасно. По спине пробежал холодок, волоски на руках встали дыбом. Я задохнулась от удара адреналина, выстрелившего в кровь, и инстинктивно поползла вверх по постели.
— Ты приехал из Марселя, чтобы перепихнуться? Серьезно? Что на тебя нашло?
— Ты. Ты на меня нашла, Анна.
Я ждала взрыва, но он сказал это так спокойно, что мне почему-то стало страшно. И этот страх возбуждал до безумия.
Я легла на подушки.
— Я всегда хотел увидеть тебя беспомощной и покорной, — заговорил Готье, оседлав меня и наклонившись к моему лицу. — Не доминантной женщиной, ради которой я изменил всю жизнь. Не недосягаемой богиней, которой я поклоняюсь. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне, Анна. — Его холодные пальцы легли на шею, на сонную артерию. Я вздрогнула. — Хочу взять тебя, когда ты не можешь руководить мной. Позволь мне эту малость.
Не открывая глаз, я с трудом кивнула. Зачем я кивнула? Почувствовала, как он оборачивает запястья мехом и поднимает руки к изголовью.
Больной ублюдок.
На глаза легла повязка.
Но тело. Ох, мое тело. Ему это нравилось, хотя разум вопил, что я больше не хочу. Больше так не хочу. И это была бесстыдная ложь.
Ее тело подо мной как в последний раз. Позволила себя связать, позволила себя взять, позволила себя распять на кресте отгоревшей страсти, которая оставила после себя только пепел и боль.
Я до безумия ее люблю.
Я до безумия ее ненавижу.
Я смотрю в ее лицо — глаза спрятаны под алым шелком, волосы разметались. Я не вхожу в нее, как будто не могу воспользоваться ее слабостью. Меня возбуждает другое. Я приехал сюда, чтобы поговорить, но сейчас понимаю, что разговоры — это тлен и боль. Я приехал для того, чтобы никто и никогда не смог причинить мне боль. Чтобы она не могла причинить мне боль. Чтобы последним, кто целовал ее губы, обнимал ее тело, кто владел ею, был я.
По моим щекам потекли слезы, я зло смахнул их. А потом взял подушку и закрыл ее лицо. Кровь стучала в висках. Ее тело вяло, будто нехотя, дергалось, а я впервые за десять лет чувствовал, как внутри срывается пружина, а тело и душу заполняют ощущения в миллион раз более сильные, чем оргазм.
Глава пятнадцатая
Карлин запустил пятерню в слегка отросшие с момента последнего похода к парикмахеру волосы, взбил их и зачесал назад, отведя ото лба непокорные волнистые пряди. Напряжение последних дней трансформировалось в постоянную концентрацию, излюбленное состояние профайлера, из которого он мог продуктивно работать, практически не чувствуя усталости. После допроса и разговора с Баррон он вернулся в кабинет.
На протяжении всего расследования Карлин и Ада тонули в деталях, которые были похожи на разбросанные кусочки витража. Ты понимаешь, что тут есть картина, но не можешь ее собрать, потому что в единую кучу свалились фрагменты разных сегментов витража. Когда Грин сказал, что убийц двое, в голове Марка будто взорвался фейерверк. Такие разные дела, но единая нить в виде удушения и посмертного удара в сердце. Первую и третью жертву не насиловали. На второй и четвертой следы сексуального насилия обнаружились. У всех, кроме Анны Перо, в крови следы регипнола. Все похоже и при этом отличается.
Когда подозреваемый уже пойман, а профиль еще не готов, работать сложнее. Так и тянет объяснить имеющиеся факты с нужной точки зрения. Это только мешает. Карлин зажмурился, а потом взял чашку с кофе и сделал несколько жгучих глотков.
В дверь постучали. Он пригласил войти и инстинктивно выпрямился, поправляя пиджак. В кабинете появилась Арабелла Стич. С агентом Марк был знаком, но никогда не работал с ней в паре. Он поднялся с места.
— Здравствуйте.
— У нас три часа, — с ходу заявила Стич, плотно закрывая за собой дверь. — У нас есть факт попытки похищения, и этого достаточно, чтобы увеличить время ареста на неделю. Есть его оговорка, но признания нет. Также мы не смогли установить его алиби на первое и третье убийство. Мисс Рихтер подтвердила, что он вполне мог уйти, а потом вернуться. Опрос сотрудников поминутно показал, что он отлучался на несколько часов. С уликами все сложно. То, что собрали в тайной комнате, анализируют. Вся кровь в основном смешалась, отделить образцы почти невозможно. Показания этого вашего Веста не помогают, а заводят в тупик.
— К чему вы ведете? — Карлин обошел стол и присел на край, скрестив длинные ноги.
Арабелла окинула его оценивающим взглядом.
— Когда мы с Грином расследовали дело Констанции Берне, детектив мне говорил о том, что ему не хватает вас. Его рекомендация дорого стоит, а ваша деятельность хорошо известна Агентству. И в этом деле вы проявили себя — вывели подозреваемого на роковую оговорку.