— В чем дело? — От напряжения ее голос сорвался и стал на пол-октавы выше, а Кристиан все так же смотрел ей в глаза.
— Ты всерьез решила заняться изучением серийных убийц?
Первым желанием было опустить глаза и сделать вид, что этого разговора не было. Но Жаклин не могла так низко пасть в его глазах. Поэтому распрямила худенькие плечики, тряхнула густой копной платиновых волос и позволила себе едкую улыбку.
— Да, — просто сказала она и набрала воздуха в грудь, чтобы начать пространный монолог о том, что серийный убийца добрался до ее матери, а это значит, что она может кого-то защитить — и всенепременно должна… но не успела.
В дверь позвонили условным сигналом.
Кристиан встал — и через пять минут вернулся с конвертом.
— Это тебе.
Крафтовый конверт, который никогда не бывал на почте. Дыхание перехватило. Девушка приняла его из рук отца и положила перед собой на столешницу. Кристиан будто в замедленной съемке опустился напротив. Провел рукой по волосам.
На конверте большими буквами почерком Готье было выведено ее имя. Девушка бросила озадаченный взгляд на отца.
— Открой, — предложил он.
Она поддела сургуч на обратной стороне и вскрыла конверт. Оттуда выпало письмо на трех страницах. Готье писал ровно, как делал это всегда. Каллиграфический почерк, приправленный легким волнением.
«Милая моя Жаклин!
После этого письма, уверен, ты возненавидишь меня, как ненавидела всех, кто вставал на пути твоих планов. А я перечеркнул всю твою жизнь. И только сейчас, когда состояние аффекта наконец оставило меня, я понимаю, что сделал.
И не могу с этим жить.
Я знаю, что случайно стал для тебя кем-то большим, чем просто сотрудником твоей матери. Знаю, что наши встречи оставили в твоей душе неизгладимый след. Поверь мне, девочка моя, я не стремился к этой привязанности и никогда не пытался тебя использовать. Я просто делал то, что мне нравилось, делал так, как нравилось тебе. Возможно, мы бы могли перешагнуть через глупость запрета на подобные отношения, возможно, когда-нибудь я бы смог найти в себе силы отказаться от твоей матери, от работы на нее, возможно, когда-нибудь я стал бы не собой, но идеальным партнером и верным другом для тебя. Но этому уже не суждено случиться.
Знай, моя милая девочка, что бы ты ни думала обо мне, с небес или из преисподней я буду любить тебя, как любит старший брат свою сестру. Потому что ты для меня — единственный оставшийся на всей планете родной человек.
И мне больно писать тебе то, что я должен написать.
Это я убил Анну.
Я не хотел. Не собирался. Я сошел с ума. Она свела меня с ума. И я надеюсь, что ты никогда — слышишь меня?! — никогда не станешь такой, как она. Я надеюсь, что ты перерастешь это, переболеешь, отгорюешь. Ненавидь меня. Пожалуйста. Только не становись такой, как она. Ты должна дарить людям радость, а не забирать смысл жизни. Ты должна сиять, а не поглощать чужое сияние.
Я убил ее.
Задушил.
Во сне.
Мне нет прощения.
И я не могу жить с этим грузом. Все, что ты узнаешь обо мне от полиции, — это вранье. Я не преследовал ее, не пытался причинить ей вред никогда раньше. Но сорвался сейчас, потому что она поглотила меня. Жаклин, это не предумышленное убийство. Ты меня знаешь. Знаешь же? Девочка моя, сейчас ты плачешь, а ты не должна плакать. Лучше ненавидь.
Я прикладываю к письму пару копий страниц из сохраненных мной дневников Анны. Ты должна знать, что тот, кто похитил ее на целый год, удерживал на яхте и, по сути, разрушил брак твоих родителей и, как следствие, твою и мою жизни, прекрасно осел в Треверберге. Анна узнала его. Это Бастиан Арнольд Кеппел-младший. Держись подальше от этого человека. Он не принес Анне ничего хорошего — и погубит тебя. Эта информация — мой прощальный дар тебе.
Моя радость. Моя маленькая девочка. Ты сильная. Умная. Ты взрослая. Ты сможешь жить в мире без Анны. И без меня.
А вот мне в этом мире больше места нет. Прощай.
С любовью.
С последними мыслями о тебе,
Готье».
Жаклин просмотрела копии из дневников. Почерк матери узнала немедленно. Анна писала, что встретила в Треверберге Бастиана, что они мило поговорили и провели время вместе, что он действительно тот пациент, который похитил ее на целый год.
— Жаклин.