— Я не верю ей.
— Вы себе не верите, детектив.
— Я не просил о сессии.
— А это и не сессия. Мы просто разговариваем.
Молчание разделило их, а потом объединило, но ледяная глыба в груди никуда не делась. Аксель машинально сжал руки, сплел пальцы, замыкаясь от всего мира. Ему было сложно проанализировать то, что только что произошло. Но безмятежный покой, который окутывал доктора Баррон, наконец начал действовать. И кажется, Грин снова научился дышать.
— Вас притянула ее бездна, детектив. Именно бездна. Загадка, излом. Такой ли должна быть любовь, о которой вы говорили? «Влюбился»?
По спине пробежала волна липких мурашек. Грин поежился.
— Вы не знаете, через что я прошел.
— Нет, детектив, — строго покачала головой Аурелия. — Вы не знаете, через что проходит она. Представьте — хотя бы на минуточку — вы просыпаетесь в больнице. И вам говорят, что вы убийца. Серийный убийца, маньяк-психопат. Вам показывают доказательства. Фото, отпечатки, анализ ДНК. Всю эту мишуру, которую вы в полиции так любите. Все улики указывают на вас. Но вы точно знаете, что никого не убивали. И ваша единственная надежда — что кто-то из ваших коллег (а в ее случае единственный любимый человек) поверит, что вы не могли это сделать, что вы не способны на такое зверство. И вот этот человек приходит, вы говорите ему, что невиновны. А он вам — «я тебе не верю». Как вы думаете, это достаточное наказание за болезнь?
Аксель задохнулся. От возмущения, боли, гнева. Он сжал руки так сильно, что, кажется, распорол ногтями ладони. Но выдержать все такой же спокойный взгляд психотерапевта не смог. Опустил голову.
— Почему вы ей верите?
— Я профессионал и с этим диагнозом уже сталкивалась. Мне повезло, страшно повезло видеть подобное наяву, а не только слушать о чужом опыте на профильных конференциях. Энн не врет, и Эдолы действительно нет. За восемь месяцев она не появилась ни разу.
— Еще объявится.
— К сожалению, вы правы. Вернее, всем будет лучше, если вы окажетесь правым. Потому что единственный путь к выздоровлению — это объединение всех личностей. Но для начала их надо установить, познакомиться с ними, наладить контакт. Я даже не уверена, что Энн — это корневая личность этой девочки. Возможно, одна из субличностей, которая вышла вперед, потому что остальные не справились с потрясением.
Аксель поднял на нее прозрачные сейчас глаза:
— И это лишь доказывает мои слова. Мы не знаем, кто она на самом деле. И даже если вы правы и эта личность — Энн — ничего не помнит, это не значит, что она невиновна. И тем более не значит, что невиновен я. Я любил расколотое сознание. Любовь ли это вообще?
— «Любовь», как и «норма», и «справедливость», — понятие исключительно индивидуальное. Станет ли вам легче, если мы переименуем вашу любовь в зависимость? Думаю, что нет.
Грин понимающе кивнул и медленно встал.
— Я буду здесь, — мягче сказала Аурелия, — и она тоже. Вы пока не осознаете, детектив, но, помогая Энн, вы помогаете в первую очередь самому себе.
31 мая 1987 года, воскресенье
Не знаю, с чего начать. Обычно у меня нет проблем с тем, чтобы выражать свои мысли, но сейчас кажется, как будто в моем теле поселился кто-то другой. И этот другой навязывает свои чувства и эмоции. Как будто я не управляю собой. И вообще, где тут я?
Я сижу за столом в своей комнате. Почти полночь. Вся база уже спит, только ребята на посту переговариваются между собой. Одна из башен охраны недалеко, я слышу их шепот. У меня вообще хороший слух. Слышу, но не понимаю, потому что мысли заняты совсем другим.
Сегодня случилось непоправимое. Та отсечка, после которой нет пути назад, после которой ты отчаянно рвешься вперед — всем сердцем, всем нутром. Когда тело тебя предает. Когда мысли тебя предают. До этой отсечки у тебя еще был шанс не наломать дров, сделать вид, что все эти милые прогулки, все это — просто игра. Ты не можешь влюбиться в юношу, который младше тебя на десять лет. Не можешь влюбиться в солдата, который в любой момент может погибнуть. Не можешь отдать свое сердце тому, кто вечно будет вынужден скрывать правду о том, где он и с кем он, потому что секретность — основа его безопасности и будущего. Ты не можешь ничего чувствовать, потому что ты приехала сюда всего на год. Работать, получать опыт. Ты поехала сюда, чтобы отрешиться от собственных проблем, забыть про череду неудачных отношений, сосредоточиться на работе.