— Я не…
Язык перестал меня слушаться. Голову затянуло туманом, но я не уснула, как он и говорил. Я просто провалилась куда-то внутрь себя, осталась безучастным наблюдателем.
Он аккуратно вернул на шприц колпачок, положил его в карман. Достал несколько спиртовых салфеток. Протер софу, ручку двери с двух сторон. Взял перчатки. Методично исследовал стол, убедился, что я не успела сделать пометок о его настоящем имени, вернулся ко мне и бережно, но уверенно поднял с места. Меня окатил знакомый аромат.
Страшно не было. Я не чувствовала вообще ничего. Какой-то психотроп.
— Пошли, — услышала я его шепот. — В новую жизнь.
Глава четвертая
У него совсем не осталось времени на подготовку. Встать? Остаться сидеть? Делать вид, что ничего не происходит и это просто дежурный допрос? Да, наверное, это единственно верный путь. Мысли толкались в голове, не позволяя вытащить ни одну. О чем ему говорить с Жаклин? Что он увидит в ее глазах? Если верить датам, она точно его дочь. Или кого-то из сослуживцев с базы.
В чем можно быть уверенным, когда имеешь дело с такой женщиной, как Анна? И если он действительно биологический отец девочки, что, черт возьми, это изменит? Ну, кроме того, что он больше не будет считать, что дети ему не светят, после того как первая женщина, на которой он хотел жениться, тайно сделала аборт, а вторая, в которую он глубоко влюбился впервые за много лет, попыталась покончить с собой и мимоходом убила их ребенка. Зародыша. Но это был его зародыш!
А тут не просто живой человек. Этому человеку четырнадцать. Наверное, она омерзительно упряма, как мать, и расчетлива. А еще умеет смотреть широко и видеть много, умеет держать глаза открытыми, а сердце — спрятанным за тысячу замков. Что она могла взять от него? Цвет глаз и волос у них с Анной одинаковый. Черты лица? Зачем девчонке его черты лица? Что из характера, ну, помимо ослиного упрямства, о котором он уже упоминал и которое они с Перо делили пополам? Есть ли в ней хоть что-то от него?
Аксель запустил пальцы в короткие волосы, взъерошил их. Медленно выдохнул. Набрал воздуха в грудь и еще раз выдохнул. Разговор с Кристианом не оставил в душе ничего: ни ревности, ни боли, ни сожаления. Только смутную тревогу, как будто он задал не все вопросы, которые стоило задать. Как будто здесь есть что-то еще.
Да точно есть. Надо придирчиво проверить его алиби. И его, и Кеппела, и всех из бесконечного списка подозреваемых, кто теоретически мог знать устройство дома. Кто теоретически мог сделать это с Анной? Кто мог настолько двинуться головой, чтобы отрезать у другого человека лицо? Быть настолько уверен в себе, чтобы использовать скальпель и не повредить мышцы, как повредил бы любой неофит?
А что касается Жаклин? Грин не относил себя к тем людям, кому близки беспочвенные сомнения. Значит, надо превратить в уверенность предположение, кто она ему, и уже потом принимать решение.
Дверь отворилась, пропуская Адарель и хрупкую беловолосую девочку-подростка. Большие наушники спущены на плечи. Волосы выжжены краской. Они не пшеничные, как у матери, а платиново-белые, почти седые. На лице яркий макияж, черные стрелки. Никакого пирсинга, тату на первый взгляд тоже не обнаружилось. На девчонке свободный кашемировый свитер тончайшей работы, почти прозрачный, который открывает одно плечо, под ним двойной слой маек. Странная мода. Джинсы, кроссовки. Сумка через плечо. Ей не жарко? Кажется, что нет. Девчонка бледная и дрожит. Мерзлячка?
— Жаклин, милая, — обратилась к ней Ада, — это детектив Аксель Грин, он руководит расследованием. Он обязательно выяснит, что случилось с твоей мамой.
Грин бросил на стажерку гневный взгляд. Первое дело. Первые косяки. Никогда не обещай родственникам то, за что не можешь поручиться. Не обещай найти убийцу, установить правду, отомстить. Не говори фраз «он понесет заслуженное наказание», «я найду его». И уж точно не обещай за коллегу. Но это Адарель он выговорит потом.
Девчонка вскинула взгляд. Пронзительно-синий. По спине пробежали мурашки, но Аксель даже не улыбнулся. Он вежливо кивнул девочке и жестом показал, что она может сесть.
— Ты хочешь чай или кофе? Или что-нибудь перекусить? — по-французски спросил детектив, вызвав недоумение у Розенберг. Грин знал несколько языков, пришлось выучить в армии, но здесь не распространялся об этом.
— Хочу, — буркнула Жаклин. — Крепкий зеленый чай с молоком сможете найти, офицер?
У нее был такой мягкий выговор, будто росла девочка не в Марселе, а на севере. Парижский акцент без примеси средиземноморских оттенков. В Марселе говорили на смеси французского и каталонского, хлестко и горячо. Париж всегда был более размеренным.