— Вот именно! — горячо подтвердила Энн, не замечая, как неумолимо движется в капкан, расставленный Карлином.
— А он убивает прямо сейчас. И оставляет нам послания.
— И почему вы решили поговорить со мной?
— Ты много размышляешь про маски и двойственность натуры. Говоришь о том, что черное может вдруг обернуться белым, что серый — это естественный цвет мироздания. Что в любой истине кроется ложь, а каждое утверждение раскрывается по-новому, если посмотреть на него с другой стороны. Я подумал, что ты уникальна. То, как ты видишь мир, каким ты его ощущаешь, как принимаешь ужасные решения, но несешь ответственность за них, запертая в этой клинике, не встретить больше нигде. Ты думаешь иначе. Не так, как полиция, не так, как врачи. Иногда, чтобы выйти на невозможный след, нужно просто изменить точку восприятия.
Ее щеки залил румянец наслаждения. Она скрывала эмоции, маскировала их. Но мягкий голос Карлина, его магнетическое влияние на собеседника, которое действовало безотказно, если он того хотел, раскрепостили молодую женщину. Энн будто подняла голову — и на ее лице всего лишь на мгновение скользнула презрительная гримаска. Как будто она подтверждала: да, я уникальна, да, я знаю, о чем ты, попробуй, покажи. Давай поиграем в эту чудесную игру.
— Я не психолог, — подавив эмоции, сообщила Энн.
— Но училась.
— Не закончила.
— Но вникала.
— Вникала. Кого он убивает?
В комнате повисла тишина. В ней не было напряжения. Только шуршание грифеля простого карандаша по блокноту Аурелии — она делала заметки. Марк посмотрел бы на нее, но разрывать зрительный контакт с Энн сейчас было опасно. Вся подготовительная работа зря, если он так просто сдастся.
— Женщин.
— Всего-то?! — расхохоталась пациентка. — Всего-то женщин? И ради этого вы отправились сюда? Поговорить о мертвых женщинах?
— У одной он удалил лицо. У другой — волосы.
Марк знал, что лицо и волосы не связаны между собой, они несут разный посыл, но должен был дать ей такое, за что ее больная, распавшаяся психика ухватится. И не прогадал. Смех оборвался так же резко, как и начался, и Энн наклонилась вперед. Если бы могла, она бы побежала к нему, чтобы выбить информацию. Ее тянуло к нему. К его знаниям, доступам, к тому мраку, бездне, которые распахивали свои двери перед ним. Она чувствовала, что Карлин близок к смерти как никто другой. Но что важнее, он близок к безумию. Ведь лучше кого бы то ни было в Треверберге он способен погрузиться в мозг серийного убийцы и сохранить при этом собственный мир.
— Маски! — фыркнула Энн, тщательно скрывая собственный восторг. — Отобрать лицо равно забрать маску.
Марк нахмурился.
— Нет, — тщательно подбирая слова, начал он, — ты не обведешь меня вокруг пальца. Мы знаем все про маски. Дай мне что-то еще. Только твое. То, что не сможет выдать лучший стажер-профайлер. То, что не скажет лучший психиатр. То, что сможешь сказать только ты.
На ее лице отразилась целая гамма чувств.
— Ведь никого до той, у кого он удалил лицо, он не убивал? — негромко спросила она.
Ребекка Грант ничего не нашла в архиве. Об этом она отчиталась сегодня. Сказала, что продолжит искать. Но удушений слишком много, а удушений в сочетании с посмертным ударом в сердце не обнаружилось. Удаленных лиц нет. Просто посмертных одиночных ударов в сердце нет. Архив почти полностью оцифровали; пока еще есть надежда, что в бумажных делах что-то отыщется, но это вряд ли. Энн попала в точку.
— Нет.
— Она первая, — не скрывая торжества, произнесла пациентка.
— Да.
— Тогда это просто. Через нее он показывает вам, что будет убивать тех, кто двуличен. Тех, кто носит маску и заигрался в ложь. Тех, кто должен давно признаться миру и себе в том, кто он есть на самом деле, но почему-то до сих пор этого не сделал.
— Как ты?
Вопрос подействовал на нее как удар. И в это мгновение в ее искрящихся зеленых глазах отразилась такая яростная бездна, что у Карлина на миг перехватило дыхание. Энн не изменилась, но в комнате будто стало темно. И на него уже смотрел совсем другой человек. Настоящий монстр, который не испытывал угрызений совести по поводу чужих смертей. Ужас, который пробудил другого монстра. Истинная виновница его личной трагедии.
— Ну здравствуй, — негромко сказал Марк, улыбаясь. — Продолжим наш диалог?
Она качнула головой, и рыжие волосы рассыпались по плечам. Она забыла про все на свете, не сводя холодных, взрослых, но совершенно мертвых глаз с профайлера.
— Ты скажешь Грину? — шелестящим шепотом спросила пациентка.