— Через два часа у нас самолет, — шепчет он так, чтобы слышала только я. — Я договорился, тебя примет Оноре в своей клинике. Ты же помнишь доктора Оноре? — Он продолжает, не дожидаясь моего ответа. Оноре я помню. Старый друг семьи. Гениальный психиатр, специализирующийся на ПТСР и на насилии. У него клиника недалеко от Парижа. Дорогая клиника, хорошая. Скорее похожая на тюрьму. Но что такое тюрьма на пяти гектарах леса после маленькой яхты, на которой я провела целый год? — Ты восстановишься. Я буду рядом. Жаклин будет рядом.
Имя дочери прорезает пространство, как теплый нож — масло. Я застываю. Как будто кто-то накинул удавку на шею. Отшатываюсь, разрывая контакт, смотрю ему в глаза. Кристиан неумолим.
— Ты справишься, — повторяет он, не разрывая зрительного контакта. — Я буду рядом.
Мне хочется завыть. Но вместо этого я закусываю губу и падаю обратно на постель, уже не слушая, что он говорит дальше.
Стыд.
Боль.
Отчаяние.
Страх.
Ядовитыми волнами на меня снова и снова накатывают непрошеные чувства, уволакивая на дно, от которого не оттолкнуться. В тот момент голову впервые пронзает чудовищная боль. Она разрывает виски, струится из глаз горячими слезами. А потом я чувствую металлический привкус крови — я так закусила губу, что зубы разорвали нежную кожу. Судорожно сжимаю виски холодными пальцами. Пространство вокруг пульсирует и стремительно расширяется.
И мгновение спустя боль исчезает, отступая, как цунами. Оставляя после себя лишь разруху и мусор вместо того, что когда-то было человеком.
Глава пятнадцатая
— Ребекку тоже задушили. И тоже удар в сердце — посмертно.
Голос Энрике Альвы, старшего помощника Кора, сорвался. Молодой мужчина лет тридцати не привык отчитываться о проделанной работе кому-то, кроме Даниэля, и теперь не знал, как себя вести. Ему явно было приятнее находиться в ледяной стерильности секционной, чем в просторном кабинете детектива Грина, где на следующий вечер после убийства собралась следственная группа.
Невозмутимый детектив сидел в своем кресле за столом, отделяющим его от остальной группы, и курил, слушая доклад. Говард Логан задумчиво крутил ручку в нервных пальцах. Ада смотрела в окно. Марк наблюдал за коллегами, чувствуя такую знакомую и такую ненавистную нервозность. Когда умирает полицейский, для всех включается таймер. Старсгард утром уже устроил Грину выволочку. Все требовали результатов.
А все, что у них было, — имя следующей предполагаемой жертвы и назначенный концерт. Ну, с другой стороны, имя жертвы — это почти раскрытое дело.
А если они ошиблись? Думать об этом сейчас совершенно не хотелось, и Карлин усилием воли заставил себя посмотреть на доктора Альву, который сидел в кресле в стороне от всей группы.
— Время смерти — с шести до девяти утра, — продолжил Энрике. — Точнее не сказать. Она успела окоченеть, ее привезли в парк и оставили в кустах. Иных патологий или наркотиков в крови не обнаружено, но на некоторые тесты нужно больше времени. Обнаружены следы борьбы. Следов сексуального насилия не обнаружено. Он ее задушил, пырнул ножом, вытер кровь, причем не самым тщательным образом — при осмотре я обнаружил разводы. Усадил в позу, перевез в парк, и все.
— Хорошо. Что-то еще?
— Да. Вы запрашивали срочный анализ совпадения ДНК по предыдущей жертве. Совпадений не найдено.
Марк встрепенулся и посмотрел на Грина.
— Это не Арнольд, — сквозь зубы бросил тот.
— Не его сперма? — уточнил Карлин безо всякой деликатности.
— Не его, — подтвердил судмедэксперт, переводя взгляд на профайлера. Доктор, кажется, освоился. — Совершенно точно не его. Давайте других кандидатов.
— Ну, у меня есть пара мыслей, — неожиданно улыбнулся Грин.
Что происходило при этом у него в голове, Марк не понимал. С такой стрижкой детектив стал совершенно нечитаем, по-военному закрыт.