— Когда повернула голову, увидела, что парень полулежит в кресле. Он в крови, стены в крови, пол в крови. На нем измазанный кровью портрет Перо. Ее портреты тут везде. Я не стала заходить в чулан, чтобы не наступить в кровь, но даже отсюда вижу, что он посрывал их со стен. Там жуткий бардак. Кровь и портреты.
— Он мертв?
— Не знаю, — заскулила она.
— Звони в скорую. Потом в полицию. Расскажи им все как есть. И потом свяжись со мной.
— Забери меня отсюда, — расплакалась Эмери. — Зачем я только согласилась на эту авантюру, я…
— Дыши, — оборвал Грин. — Ты согласилась потому, что ты журналист, который мечтает заниматься криминальной хроникой. Не думал, что кровь способна вывести тебя из равновесия. Звони в полицию. Я рядом.
Аксель отключился. Сегодня день дерьмовых звонков и странных приветов из прошлого. То, что секретарь был одержим Анной, Грина не удивило. Совершенно. Самоубийство или кто-то заметает следы? То, что там все в крови и сорваны портреты, похоже на самоубийство. Надо дождаться экспертизы и уговорить французов поделиться информацией. А Грин ненавидел такие дела, когда кого-то в чем-то требовалось убеждать.
Аксель оторвался от окна достал сигарету, закурил. На это расследование нужно посмотреть по-другому. Телефон опять пикнул, оповещая о принятом сообщении. Снова Луи Берне. После расследования в Спутнике-7 они почти не общались, соблюдая вежливую дистанцию и уважая границы друг друга. Аксель распутал дело, которое невозможно было распутать, выяснил, что случилось с пропавшей за тридцать пять лет до этого матерью адвоката, и тот на некоторое время провалился в себя, перестраивая основу собственного мира. Поэтому звонок, который состоялся во время разговора детектива с Карлином, удивил и обеспокоил.
Луи Берне сообщил Грину, что к нему обратилась Баррон с просьбой взять дело Эдолы Мирдол. И что он сомневается, стоит ли оно того, потому что его замучили апелляциями по делу Инквизитора. Это был скорее дружеский звонок, чем профессиональный, и Грин сказал Луи, что тот должен принимать решение, исходя из своих рабочих планов. И вот теперь пришло сообщение, что Берне за дело возьмется, хоть и подозревает, что проиграет.
Аксель набрал его номер, адвокат ответил сразу же.
— Требуются пояснения, — произнес Грин вместо приветствия.
— Ну, я пробежал глазами дело, — мягким тоном начал Берне. — Тут не выиграть. Если Баррон отзывает свой диагноз и Эдолу признают вменяемой, это вышка.
— Смертная казнь?
— Ну, я могу попробовать смягчить. Но… дети.
Дети. Чертовы дети.
— Зачем ты берешься в таком случае? Я слышал, что Берне не проигрывает.
Адвокат усмехнулся.
— Потому что в этом случае даже проигрыш можно обернуть себе на пользу. В конечном счете, вряд ли кто-то еще сможет с ней работать. Дашь показания? Выступишь в качестве свидетеля?
— Из меня получится хреновый свидетель защиты, — поморщившись, сообщил Аксель.
Он не заметил, что сигарета истлела до фильтра, выронил ее на стол, выругался, схватил салфетку и смел все в мусорное ведро, предварительно затушив бычок в пепельнице. Глянцевая поверхность стола была безнадежно испорчена. Обидно.
— Мне нужна правда.
— А ты точно адвокат?
Берне вдруг рассмеялся.
— Зная, что вас связывало…
Аксель мгновенно замкнулся, похолодел.
— Это не имеет значения.
— Хорошо. — Луи несколько секунд помолчал. — Спасибо.
Аксель взял телефон, сунул в карман кошелек и вышел из кабинета. Команда работала, он ждал отчеты. А пока должен был структурировать в голове все происходящее. Три жертвы с минимальным перерывом между убийствами. Все трое — из разных слоев общества, ничем не похожие друг на друга. Задушены. Разные места в городе, разное время. Разное всё. Кроме метода убийства.
Как-то все слишком складно и нескладно. Улик нет. Прямых, по крайней мере. Только чья-то сперма в Анне, и это не Бастиан. Марк получил образец ДНК Кристиана (тот удивился, но сопротивляться не стал) и уже привез в лабораторию. Но сколько времени займет анализ? Старсгард дал ему абсолютный приоритет, но в некоторых делах даже подобная поддержка руководства не имеет значения. Сперма — лучшая зацепка. Потому что других нет. На второй и третьей жертвах чьего-либо ДНК не обнаружено. При этом есть синяки и потертости. Была борьба. А ДНК нет. То есть убийца осторожен. Тогда почему он неосторожен в случае Анны? Или она трахалась с кем-то еще, а убили ее позже?
Сузить список тех, кто знал о доме достаточно, чтобы пользоваться тайной комнатой, тоже оказалось невозможным. По документам дом не перестраивался, фирма Кеппела лишь сделала ремонт, косметический. Детективы допросили десятки человек, имеющих отношение к дому, но показания были непоказательными. Теоретически о комнате знали десятки, фактически — никто.