Я медленно и бесшумно спускаюсь по ступенькам и оказываюсь перед кирпичной стеной, сложенной нашими слугами-людьми, чтобы перекрыть вход на станцию. Здесь царапанье слышно лучше. По кирпичу явно трут чем-то твердым и острым. Звук отчетливый, даже назойливый.
– Кто здесь? – мяукаю я.
Звук тут же прекращается. Я жду. Звук возобновляется. Я снова мяукаю:
– Вы меня слышите?
Опять тишина.
Я больше не сомневаюсь, что за стеной кто-то скребется. У меня возникает предположение об утечке воды из ржавой трубы, но прекращение звука в ответ на мое мяуканье перечеркивает эту гипотезу.
Я напрягаю все органы чувств для анализа явления. Появляется новая мысль: в систему вентиляции засосало воробышка.
– Кто здесь?
Я прижимаюсь к стене ухом и силюсь представить, что за форма жизни за ней теплится.
И тут стена полностью обрушивается, а из груды обломков выскакивают жирные черные крысы – и не одна-две, а целые сотни!
Инстинкт подбрасывает меня к потолку. Я выпускаю когти и цепляюсь за любые шероховатости и выступы, чтобы не упасть вниз.
Подо мной течет зубастый шерстистый поток, меня никто не замечает. Крысиное полчище мчится по тоннелю метро с явной целью выбраться на поверхность.
До меня наконец доходит: крысы прогрызли кирпичный заслон.
Дождавшись, пока крысиный поток иссякнет, я бегом возвращаюсь в собор, там поспешно забираюсь на северную башню и жму на красную кнопку, которую мне показал Пифагор. Необходимо как можно скорее поднять тревогу.
Колокола начинают раскачиваться, и я глохну от их звона.
Весь Рай разом просыпается. Снова я прислушалась к своему инстинкту и не прогадала.
– КРЫСЫ! КРЫСЫ! – ору я сверху.
Мне видно, как крысиная стая заполняет наш Рай.
Они прорвались! Надо срочно их перебить.
– Скорее найдите Ганнибала! – мяукаю я.
Кошки внимают моему призыву и будят льва, сбежавшего из цирка в Булонском лесу. Не знаю, в курсе ли вы, что спящие львы даже больше нас чувствительны к щекотке. Возможно, размеры усложняют их пищеварение, во всяком случае, они терпеть не могут, когда их тревожат во сне. Не хотелось бы мне оказаться крысой перед носом у грубо разбуженного льва! Разгневанный Ганнибал преграждает путь вражеской армии и издает такой могучий рык, что первые шеренги атакующих застывают в ужасе. Лев принимается месить крыс своими лапищами, его длинные когти оставляют в плотной крысиной массе кровавые борозды, челюсти перемалывают грызунов без счета. Напирающие сзади оказываются в его пасти после тех, кто попал ему на зуб первыми.
Кошачьему подкреплению за львиной спиной не приходится вступать в бой. Остается стоять неподвижно и восхищаться неукротимой силой Ганнибала.
Столкновение (если это можно так назвать) длится считаные минуты, от грозной армии грызунов остается гора трупов, как разорванных, так и целых.
– Браво, Ганнибал! – мяукаю я. – Покажи крысам, что им здесь не место!
К полю боя спешат люди, но они замирают в отдалении из страха, что их зацепят львиные когти или чумная зараза. В конце концов уцелевшие крысы пытаются отступить к реке.
Но тут мои соплеменницы, предвидевшие такой маневр, преграждают им путь.
– Не убивайте всех до одной! – мяукаю я. – Попытайтесь взять пленных!
Но в кошачьем кольце к этому моменту, как я вижу, остается всего одна крыса.
Я вынуждена предпринять отвратительный мне самой шаг: вступить в бой со своими соплеменницами, чтобы спасти уцелевшего врага.
– Возьмитесь за ум! Надо сохранить ей жизнь, чтобы выведать сведения о других крысах. Если вы ее прикончите, то будет потеряна бесценная информация.
Я приглядываюсь к спасенному мной зверьку. Это здоровенная темно-серая крыса с черными глазками и белыми резцами, длинными и острыми, она вся дрожит от страха. Мне слышно, как клацают ее челюсти. Ее нетрудно понять: наверное, раньше она знать не знала о существовании львов. Представляю, что было бы со мной, если бы я очутилась перед крысой, вдесятеро превосходящей меня размерами; в такой ситуации даже я, при всем своем бесстрашии, оцепенела бы от ужаса.
Я раздумываю, как разговаривать с пленной. Я крысиным наречием не владею. Лучше остальных должна справиться с этой задачей Патриция, которая уже готовится: пьет особый травяной настой и погружается в транс. Тот же настой насильно вливают крысе. Обе как бы засыпают, только дрожь ресниц и чуть заметные движения ртов свидетельствуют о безмолвном диалоге.
Наконец Патриция открывает глаза и показывает жестом, что добыла желаемые сведения. Она записывает то, что поняла, передает записку Натали, та – Пифагору, а тот доводит сведения о крысах до всех кошек.