- А что, ему надо какое-то алиби?
- Послушайте, доктор, хватит ломать комедию. Вам прекрасно известно, что мсье Арсизак подозревается в убийстве своей жены!
- Неужели есть такие болваны, которые могут его в этом подозревать?
- Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.
- Пусть будет так, но, если бы меня об этом спросили, не думаю, чтобы мой ответ вам очень понравился.
- Хочу вам напомнить, что я - полицейский.
- Зачем напоминать, это и так видно.
Врач чувствовал свою неуязвимость. На сей раз Гремилли не выдержал:
- Мне кажется, мы плохо начали.
- Мне тоже так кажется.
- Тогда, может быть, попробуем по-другому?
- Я к вашим услугам.
- Не могли ли бы вы рассказать мне что-нибудь о мадам Арсизак?
- Элен? Восхитительная женщина...
- ...которую обманывал муж.
- Возможно, жить рядом с восхитительной женщиной не всегда самое великое счастье.
- А вы сами бывали у нее?
- Редко.
- И на то были причины?
- Она на меня тоску нагоняла. Я допускаю, конечно, что святость - дело серьезное... В общем, что-то в этом роде я имел неосторожность ей однажды сказать. Она на меня с тех пор обиделась, и одно мое присутствие, вероятно, оскорбляло ее чувства.
- Знала ли она о своей беде?
- Скажем, догадывалась.
- Вам неизвестно, кто будет ее наследником?
- Думаю, ее муж, но поскольку она ничего за душой не имела... Она вышла из семьи мелких аркашонских коммерсантов. Работала в бакалейной лавке родителей. Однажды туда вошел Жан, и она... она вошла в его жизнь.
- Женитьба по любви?
- Эх... Я вам уже говорил, что она была очень красива... Жан - натура романтическая, для которой видеть, как такая прелестная девушка губит свою молодость среди консервов и картошки... Одним словом, вечная история пастушки и принца. Подозреваю, что он женился на ней в порыве благородства, ну и потом, конечно, вследствие естественного влечения, которое она не могла не вызывать.
- А она?
- Думаю, она любила своего мужа... и, право же, ей пошло это только на пользу. Она не то что не оскорбила своим присутствием высшее общество Перигё, но, напротив, стала одним из лучших его украшений.
- У меня сложилось впечатление, что она принимала участие во всех благотворительных мероприятиях.
- По крайней мере во многих. Ее благотворительность была даже агрессивной. Стоило ей только встретить кого-нибудь, она тут же принималась доводить его до измора своими сиротами, одинокими матерями и т.д.
- Мне кажется, все скорбят о ней.
- Все, кроме одного.
- Кого же?
- Того, кто ее задушил.
- У вас нет - пусть даже смутных - представлений о личности убийцы?
Врач спокойно ответил:
- Полицейским работаете вы.
- Давайте поговорим о мадемуазель Танс.
- Очень славная девушка. Жан - первое в ее жизни увлечение, хотя ей уже тридцать, но я не сомневаюсь, что оно и последнее.
- Потому что?..
- Потому что они поженятся сразу же, как только это станет возможным.
- Слушая ваши рассказы, доктор, о тех, кто вас окружает, я начинаю сомневаться, не напрасно ли я приехал в Перигё и не сам ли я выдумал всю эту историю с убийством.
- Действительно?
- Да, доктор, слушая вас, у меня появляется ощущение, что я грубо ворвался в мир, где живут лишь святые и ангелы.
- Не правда ли, мило?
- Это было бы так, если бы сразу при входе в ваш сказочный уголок я не наткнулся на задушенную женщину, а это уже не романтика... Так что уж не обессудьте, доктор, если мне придется пощипать крылышки ваших ангелов и посбивать ореолы с некоторых ваших святош.
Войдя в кабинет судебного следователя Бесси, Гремилли заявил:
- Сейчас перед нами одна простая дилемма: либо доктор Музеролль говорит правду и Арсизак не виновен либо он этой правды не говорит и Арсизак не кто иной, как убийца своей жены.
- Повторяю вам, мсье комиссар, доктор - почтеннейший человек, пользующийся всеобщим уважением.
- Как бы там ни было, мсье следователь, но хочу вам заметить, что он просто издевался надо мной от начала и до конца всей нашей встречи. Строил из себя святую наивность и рассказывал мне все, что ему взбредет в голову... Однако я нахожу его слишком умным - еще один мудрец! - чтобы врать относительно того, что легко проверяется.
- Алиби Арсизака?
- Как раз и нет! Даже если бы мне очень захотелось, я никогда не смогу уличить во лжи Арсизака, Арлетту Танс и доктора Музеролля. Вы бы только послушали его!
- Неужели он вас оскорбил?
- Разумеется, нет! Но его умение преподносить все, что действительно происходило, в искаженном виде меня просто поражает. Послушать его, так находишься не в Перигё, а в каком-то Эдеме, где все милы, нежны и искренни, где преступление вполне может сойти за развлечение славной компании!
- А вы не преувеличиваете?
- Едва ли! Впрочем, мне с самого начала следствия стало казаться, что я имею дело с одними лишь сказочниками. Я даже не имею четкого представления о самой жертве. Она очаровательна, изящна, сострадательна... Только из этого скорее можно слепить статую, а не живое существо. Мне необходимо знать, какой была эта женщина не тогда, когда она находилась в центре всеобщего внимания, а тогда, когда на нее не смотрели как на какое-то официальное лицо.
- Я не совсем четко себе представляю, чего, в сущности, вы добиваетесь?
- Все просто: если мне ничего не удается добиться с одной стороны, необходимо подойти с другой. До сих пор я не смог не то что преодолеть, но даже заглянуть за ту преграду, которую каждый раз воздвигали передо мной прокурор и его приятели. Поэтому я должен попытаться по-настоящему понять, кем была мадам Арсизак, что она думала, страдала ли от измен мужа и так далее. С кем-то она все-таки должна была делиться своими заботами, мечтами, планами. Мсье следователь, не могли бы вы назвать мне имя самой близкой подруги мадам Арсизак?
- Мой дорогой комиссар, я намного старше прокурора и тем более его жены. Наши отношения основывались на принципах добрососедства и мирских правилах. Впрочем, мадам Бесси, полагаю, сможет лучше просветить вас на этот счет. Так что заходите, выпьем по чашечке кофе. Я живу на площади Плюманси, семьдесят, это в нескольких минутах ходьбы отсюда. Например, в два часа дня.
- Договорились, мсье следователь, в два часа дня.