– Вот именно, – самодовольно кивнул Ноа, словно победа в споре осталась за ним.
По пути через мост Франклина в сторону Тампа, к ресторану «Дельфиниум», известному в городе своими превосходными стейками, Ноа рассказывал о своей работе – подготовке строительства дамбы, которую предполагалось возвести посреди одной из засушливых долин Найроби, чтобы туда пришла вода. Будучи инженером-гидравликом, специализирующимся в области механики грунтов, он часто консультировал подобные проекты на первых этапах строительства.
– И задолго до того, как там начинают появляться милые нашему сердцу блага цивилизации, – суховато добавил Ноа. – Так что и эта машина, и прекрасная женщина рядом со мной, и предвкушение замечательного ужина – все это составляет разительный контраст с теми условиями, в которых я жил последнее время. Мне даже хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит со мной наяву.
Морин попыталась представить себе мир, откуда только что приехал Ноа. Наверняка жизнь там так же отличается от Бэй-Сити, как, скажем, жизнь на другой планете. И при этом Ноа всегда умудряется соответствовать любому из этих миров, нисколько не изменяя самому себе. Каким же образом ему это удается? Связано ли это с его самоуверенностью и изрядной долей эгоизма – или же дело в том, что он осознает свое место и знает себе цену?
Поразительно, что ей никогда не приходило в голову заглянуть поглубже, под тот бесстрастный фасад, который он демонстрирует всему свету. Может, она просто боялась? Может, интуитивно чувствовала, что если их добродушное подтрунивание друг над другом перейдет какую-то черту, если они затронут более серьезные темы… то появится угроза спокойному, тихому течению ее жизни?
Чуть позже, уже сидя за столиком в ресторане и потягивая вино, заказанное Ноа к стейкам, Морин неожиданно сообразила, что это ее первый бокал после вечеринки в ночь смерти Ллойда, и съежилась от пронзительного чувства вины. Как она может наслаждаться жизнью, смеяться шуткам Ноа, если каких-нибудь несколько недель назад ей казалось, что она даже улыбнуться не сможет до конца своих дней?
– Эй, Морин, выше голову! Не забывай, мы празднуем возвращение странника домой!
– И надолго ли это возвращение? Полагаю, через день-другой ты снова улетишь в Африку?
– Нет, у меня передышка между проектами на пару недель. Мне необходимо как следует отдохнуть, а вам с Шелли – получить малую толику сочувствия и вечернего чая. Сочувствия поменьше, чаю побольше и покрепче.
Но именно его сочувствие согревало ей душу следующие полчаса, когда она взахлеб рассказывала ему обо всем, что происходило с ней в эти горькие недели, – и о поисках работы, и о бесконечных советах со стороны знакомых и малознакомых людей, и о стычках с Шелли.
– Она отбилась от рук, а я чувствую себя с ней совершенно беспомощной. Она не разговаривает со мной, не помогает по дому и… в общем, я с ней не справляюсь. Если бы мы раньше были друзьями, если бы наши отношения сложились по-другому… возможно, смерть Ллойда нас бы еще больше сблизила. А так – пропасть между нами лишь углубилась.
– Сейчас уже поздновато мечтать о том, как все могло бы быть. Тебе нужно все начинать заново, установить собственные правила…
– Я так и сделала, но она не желает идти мне навстречу. Я не слишком давила на нее. Во многих отношениях она вполне взрослый, сформировавшийся человек – разве я могу обращаться с ней, как с ребенком? Но ведь она игнорирует даже мои самые несложные требования. Дом, по сути дела, превратился в военный лагерь. Ты слышал, что она сегодня сказала обо мне… что я отнимаю у нее родственников. Так вот – она действительно так считает. Знаешь, она всегда воспринимала меня захватчицей, посягнувшей на нечто, принадлежащее лично ей. Она даже считает, что у нас с Ллойдом был роман в то время, когда ее мама умирала в больнице.
– Даже если и так – кому какое дело? Почему ты позволяешь третировать себя подобным образом? Это твой дом, и устанавливать в нем правила – твоя привилегия. Вот когда она уедет – тогда пусть и живет по собственным.
– Я не могу рисковать. Она угрожала уехать немедленно. Понимаешь, этот парень…
Она рассказала Ноа о Джеффе Монтгомери – его неограниченных средствах, его «Порше», его привычке делать все что вздумается… и о его стремлении заполучить Шелли.
Она завершила свой рассказ, и Ноа покачал головой:
– Пробле-ема. И простого решения тут не найдешь. Но ты сильный человек, Морин, даже если пока этого и не осознала. Ллойд обращался с тобой как с ребенком, и у тебя не было возможности расправить крылья. Взяв свою судьбу в собственные руки, ты начнешь расти и почувствуешь свою силу. Но ты не должна вечно служить опорой Шелли, ее совестью.
Официант со стейками появился прежде, чем она успела напомнить Ноа, что уже попробовала установить свои правила – и что Шелли их отвергла. Тема их беседы была ужасно неприятна для Морин, и она решила, что аппетит у нее точно пропадет. Но стейк оказался настолько вкусным, что она в считанные минуты опустошила тарелку. Уже справляясь с последним кусочком, она подняла голову и поймала улыбку Ноа.
– Ладно уж, говори. Все равно ведь ты именно об этом думаешь. Мне нужно следить за своей диетой…
– Вообще-то я думал о том, что ты сказочно выглядишь. Совсем не похожа на мисс Примерную-во-всем-даму. И это платье весьма сексуально… Новое?
– Нет, но я его еще ни разу не надевала. Ллойд… – Поколебавшись, она скороговоркой закончила: – Ллойду оно не нравилось. Вернуть в магазин я его не могла, поскольку купила на распродаже, поэтому… короче, я подумала – почему бы и не воспользоваться им сегодня? Даже на распродаже оно обошлось мне в кругленькую сумму.
– У-гу. Ну, что я могу сказать? В нем ты выглядишь очень даже сексуально. И мужчина за соседним столиком определенно разделяет это мнение. Он пялится на тебя уже добрый час.
Морин, повернув голову, взглянула на человека за соседним столиком. И узнав Пола Гарфилда, машинально улыбнулась. Ей показалось, что он собирается подняться со своего места и присоединиться к ним, но Пол, поколебавшись и бросив быстрый взгляд на Ноа, лишь кивнул, приветствуя ее по-дружески теплой улыбкой.
– Это же Пол Гарфилд, – сказала она Ноа. – Разве ты не помнишь? Он был у нас на вечеринке в тот самый день, когда… – Она умолкла в ожидании привычного спазма горя. Но боли не было. Она ощутила лишь… что? Грусть. Но эта грусть была далека от всепоглощающего чувства потери прошлых недель.
– В чем дело, Морин?
– Так странно… Я хотела сказать, что Пол был у нас на вечеринке в ту ночь, когда у Ллойда случился сердечный приступ… и думала, что почувствую себя страшно несчастной… А мне только грустно – и все.
– Но это ведь естественно, Морин. Не можешь же ты до конца своих дней горевать и лить слезы!
Небрежность его тона почему-то разозлила Морин.
– Кто б это говорил! – язвительно воскликнула она. – Наш братец Ноа, который контролирует каждую минуту своей жизни! Ты, должно быть, здорово презираешь нас, обычных людей, которые копошатся, не зная, чего им ждать от собственной жизни.
– Заметь, это ты сказала. Не я. – Судя по ухмылке, ядовитая тирада Морин его позабавила. – Кроме того… ты можешь организовать собственную жизнь точно так же, Морин. Можешь установить свои правила, взять ответственность за свою судьбу в свои руки. Тебе и нужно-то всего проявить волю да не обращать внимания на советы окружающих.
– А что, по-твоему, ты сейчас делаешь? Разве не даешь мне советы, как жить дальше, а?
– Тouche! Я замолкаю. Не стану говорить тебе, что у тебя есть несколько возможностей на выбор, что у тебя есть сила и мужество, пусть даже ты их еще не ощутила в полной мере, и что ты неправа, заявляя о полном отсутствии у тебя каких-либо деловых навыков. По мне так любой, кто способен организовать благотворительное шоу, как это удавалось тебе, по-настоящему талантлив. Но я и об этом умолчу. Просто закажу бутылку хорошего шампанского к моему обожаемому слоеному пирогу с клубникой, а если этот самый Гарфилд не перестанет тебе улыбаться, я просто-напросто встану из-за стола и двину ему как следует.