Морин, понизив голос, назвала себя и добавила, что у нее назначена встреча с Шарман Ланж. Ее незамедлительно проводили в кабинет со сдержанной табличкой «Служба безопасности», и на этот раз любопытство в глазах секретарши Морин явно не почудилось.
В кабинете ее ожидали двое.
Шелли в небрежной позе развалилась во вращающемся кресле сбоку от письменного стола; на лице у нее застыла маска безразличия, а в глазах сверкал воинственный огонь. Второй из присутствующих оказалась довольно молодая женщина, стройная и изысканно одетая. Она сидела за столом и – что само по себе было достаточно показательно – даже не приподнялась из кресла при появлении Морин.
– Миссис Мартин? Я – Шарман Ланж. Полагаю, нас ждет серьезный разговор.
Она жестом предложила ей сесть, и Морин, вдруг обнаружив, что у нее дрожат колени, поспешно опустилась в соседнее кресло.
– Надеюсь, вы понимаете, что я не могу допустить подобного безобразия в своем салоне, – без предисловий заговорила женщина. – В последнее время начался какой-то бум среди детей… нечто вроде игры подростков из самых привилегированных семей, и я всерьез подумываю о том, чтобы наказать Шелли в назидание всем остальным. Может быть, это и несправедливо, но ведь нужно же что-то делать. Ситуация уже выходит за всякие рамки…
– Я уверена, что здесь какое-то недоразумение. – Морин наконец обрела дар речи. – Моя дочь до сих пор не была замешана ни в чем…
– Никакого недоразумения нет. Шелли задержали, когда она пыталась в сумочке вынести из магазина несколько неоплаченных вещей. Она не стала ничего отрицать.
– И что же конкретно она сказала?
– Ничего. Ровным счетом ничего. У меня такое ощущение, что вся эта ситуация ее совершенно не волнует.
– Это у нее такая манера – она прячет свои чувства под маской безразличия, – поспешно проговорила Морин.
Слова с такой легкостью слетели с ее языка, что она не сразу сообразила, что произнесла их. А откуда ей это известно? И вообще – так ли это?
– Вы позволите мне поговорить с ней наедине? – попросила она. – Она ведь еще несовершеннолетняя.
– На это они и рассчитывают, бездельники, – негодующе сказала Шарман. – Они считают обкрадывание магазинов своего рода игрой. Насколько мне известно, в одной из элитных школ города – той самой, где учится ваша дочь, существует своего рода привилегированный клуб, членом которого может стать лишь тот, кто вынесет из моего салона товаров на сумму в пятьсот долларов.
Взгляд Морин непроизвольно остановился на Шелли. Неужели это правда? Какая глупость… Нет-нет, не может быть, Шелли достаточно разумная девочка, чтобы в этом участвовать…
Шарман предупредила их, что она человек занятой и поэтому может предоставить им не более десяти минут. После того как она ушла, Морин развернула кресло так, чтобы видеть лицо Шелли. Встретив ее тяжелый взгляд, Морин поняла, что достучаться до падчерицы будет непросто. Но необходимо. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Шелли официально обвинили в краже, ведь это пятно останется с ней на всю жизнь…
– Как это случилось, Шелли? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче и дружелюбнее.
Шелли клацала замком своей сумочки.
– Очень просто. Захотелось – и все.
– А то, о чем говорила мисс Ланж, – это правда? У вас в школе действительно существует такой клуб, где членский взнос – кража товаров на пятьсот долларов из салона Шарман? Поэтому ты и взяла эти вещи?
Шелли стиснула зубы.
– Детский сад какой-то, – фыркнула она. – С чего бы мне заниматься такой ерундой? – Но при этом она невольно отвела глаза, тем самым выдав себя.
– Ты сделала это, чтобы попасть в клуб, – уверенно заявила Морин. – А мне казалось, что ты уже достаточно взрослый человек, чтобы пойти на подобную… глупость.
– О'кей, я это сделала, чтобы попасть в клуб. Послушай, на самом деле там собрались отличные ребята. Но им нужно доказать, что ты достоин их компании. Ну попалась я – так и что? Тебе ж ничего не стоит уладить проблему. Предложи заплатить за их барахло – и все дела. Мне, само собой, запретят здесь появляться, но мне плевать. Все равно я не могу здесь одеваться, раз ты не подписываешь мои счета.
Морин охватило непреодолимое желание влепить пощечину этому юному созданию. Вспыхнув от стыда за собственный некрасивый порыв, она поднялась, подошла к окну, взглянула вниз, на торговый зал салона. Люди что-то покупали, спешили по своим делам, и никому из них не было дела ни до ее неприятностей, ни до ее душевной боли… Если бы рядом был хоть кто-нибудь, к кому можно обратиться за советом. Был бы жив Ллойд, он нашел бы выход, и ей не пришлось бы терпеть такое унижение…
Впрочем, она и так прекрасно знала, что сделал бы Ллойд. Заплатил бы сколько нужно, подписал любые бумаги, лишь бы его обожаемой дочери не пришлось нести ответственность за этот проступок.
Может быть, из уважения к памяти Ллойда она обязана поступить так же? Это означало бы, что счет больнице еще долго останется неоплаченным, но, в конце концов, можно договориться… А Шелли? Какой урок извлечет из всего случившегося она?
Обернувшись, Морин увидела, что Шелли по-прежнему сидит, уставившись в пространство, с выражением ленивой скуки на лице. Неожиданная мысль застала Морин врасплох. Возможно, желание попасть в элитный школьный клуб – не единственная причина воровства Шелли? Что если таким способом она пыталась поквитаться с Морин за урезанные карманные расходы?
Очередная волна гнева накрыла Морин – и на этот раз ее разозлил не столько сам факт кражи, сколько безоговорочная уверенность Шелли, что за ее проступок отвечать будет кто-то другой. Морин поняла, что не дождется от падчерицы ни единого слова сожаления, ни единого обещания; что ни о каком раскаянии с ее стороны не может быть и речи…
Окончательное решение было принято. Морин, не глядя на Шелли, открыла дверь и кивнула мисс Ланж.
– Мы закончили, спасибо.
Шарман Ланж вернулась в кабинет и села за стол.
– У меня есть к вам предложение, – сказала Морин. – Если вы передадите дело Шелли в суд, деньги за украденные ею вещи вам уже не вернуть. А сама Шелли превратится в глазах сверстников в мученицу… можно сказать, героиню. Опять же, если я просто оплачу товар, подростки поймут, что лично им воровство ничем не грозит.
Она уловила насупленный взгляд Шелли, но никак не отреагировала на него.
– Ты мне как-то сказала, Шелли, что не любишь фальшивых слов. Ну так вот – твой поступок называется воровством. Ты – воровка. Может, тебе и твоим дружкам это и кажется детской забавой, но, поверь, дело гораздо серьезнее. Будь ты чуть постарше, ты могла бы на несколько лет угодить в тюрьму. А ты, как я посмотрю, не видишь в своем проступке ничего особенного. Я не стану платить за те вещи, что ты украла, потому что если я это сделаю, ты выйдешь сухой из воды.
Она вновь повернулась к Шарман Ланж. На лице хозяйки салона теперь читалось любопытство и недоумение.
– Вы должны получить возмещение ущерба от воровства Шелли. Во-первых, вы потратили на нее время, а во-вторых, эти товары теперь придется уценить. К тому же остается вопрос о примере для остальных подростков.
Морин на миг остановилась и сделала глубокий вдох. Хватит ли ей сил завершить задуманное? Должно хватить, решила она, бросив взгляд на хмурое лицо Шелли. Нужно лишь сохранять спокойствие и деловой тон.
– Вот почему я и решила обратиться к вам с предложением, – продолжила она. – Пусть Шелли отработает у вас те убытки, которые сегодня нанес вам ее проступок. Разумеется, это должна быть работа, напрямую не связанная с деньгами и к тому же такая, результаты которой легко проверить. Скажем, Шелли может раскладывать товар на полках, или упаковывать подарочные наборы, или убирать в комнатах отдыха… в общем, выполнять чисто физическую…
Шарман Ланж покачала головой.
– Не думаю, что это…
Она вдруг замолчала, задумчиво вглядываясь в Морин. Затем перевела глаза на потрясенное лицо Шелли.
– Хотя, с другой стороны… друзья вашей дочери получат прекрасный пример того, что с ними случится, если они будут продолжать свою опасную игру в моем салоне. Как только пройдет слух, что их родители не смогут просто выкупить их… да, вы правы, это должно сработать. Да и героини из Шелли при таком варианте не получится. Они увидят, как ей приходится тяжело работать – а уж мы найдем ей занятие, чтобы она не сидела сложа руки, – и после этого сто раз подумают, прежде чем рискнуть стянуть что-нибудь из нашего салона.