Мы с Фицроем переглянулись, он промолчал, я сказал с натугой:
– Если только напиться…
– И по чашке вина, – уточнил Фицрой. – Коням можно воды, они еще дети.
Она снова засмеялась так мелодично, словно мелкие серебряные колокольчики посыпались на пол, вышла из беседки. Дети бросились к ней, она сказала весело:
– Все в дом!.. У нас гости!
Фицрой сказал галантно:
– Если только не затрудним…
Она покачала головой.
– Вы не представляете, как иногда хочется в город, где много людей, шум, рынки, суета!
– Не может быть, – охнул Фицрой. – Здесь такое волшебное место…
Она кивнула:
– Да, из города убегаю уже через три дня. Потом полгода наслаждаюсь здешним покоем. А затем начинается снова…
Дети помчались с веселыми воплями к дому, мы с Фицроем сопровождаем хозяйку, держась от нее по обе стороны, а Понсоменер, приотстав на пять шагов, молча ведет наших коней.
Фицрой начал говорить хозяйке любезности, я старательно придумывал, как сказать то, ради чего мы здесь, наконец промямлил:
– А ваш муж… занимается хозяйственными книгами… в доме?
Она посмотрела искоса и с интересом.
– Почувствовали, что он хозяйственный?.. Да, он обожает заниматься промыслом. У нас три деревеньки, все дают хороший доход. Муж следит, чтобы крестьяне ловили рыбу в реке и озере, валили лес на продажу, разводили скот не просто так, а на какой повысился спрос на рынке… Вчера выехал по торговым делам, обещал сегодня к обеду вернуться.
Дети вбежали в дом, а навстречу красиво и царственно вышла молодая девушка, на лице приветливо‑сияющая и чуть напряженная улыбка, чувствуется, что ее только учат, как держаться в обществе.
Глердесса произнесла с гордостью:
– Моя старшенькая… Уже на выданье. Скоро повезем в столицу, пора присматривать жениха… Милая Винелла, это наши гости, глерды Фицрой и Юджин, а также их ученик Понсоменер…
Винелла церемонно поклонилась, и хотя получилось чуточку неуклюже, но зато с такой невинной девичьей грацией, что даже у меня в груди защемило, а Фицрой охнул и схватился за сердце.
– Здравствуйте, – проговорила она мило, на щеках выступил стыдливый румянец, – будем вам рады.
Фицрой воскликнул с жаром:
– А как мы рады! Можно сказать, счастливы!
Румянец на ее бледных щеках аристократки стал жарче, поднялся к дивным лучистым глазам и сполз к кокетливо приподнятому подбородку.
– Ой, – сказала она, – проходите в дом… Мама, я все правильно сказала?
Глердесса кивнула с гордым видом:
– Да, милая. Учись принимать гостей. Когда-то я не буду стоять за твоей спиной.
Девушка грациозно присела, придерживая кончиками пальцев платье справа и слева, так что все это выглядело как элемент красивого танца.
– Прошу вас в дом.
В холле опрятно и чисто, свет падает через широкие окна, никаких решеток, заходи и бери, как говорят в пугливом народе, но здесь то ли беспечные, то ли их все любят и никто грабить даже и не пытался.
Из боковой двери слегка пахнуло кухонным теплом и вкусными запахами вареной баранины, лесных корешков и чем-то вроде сдобных пирогов, но глердесса провела дальше в зал, чисто и светло, изысканная мебель, картины на стенах, а под дальней – большой камин, где достаточно бесцельно, хоть и красиво горят толстые поленья.
– Располагайтесь, – сказала она с улыбкой. – Обед будет готов через полчаса. Винелла вам принесет.
Фицрой изумился:
– А слуги?
Она ответила с некоторой неловкостью:
– Наши обычаи вам покажутся странными, но мы слуг не держим. В доме все обязаны делать сами!.. И готовить еду, и шить, и убирать. Достаточно и того, что крестьяне поставляют нам фрукты, овощи, птицу и рыбу. Да, животных они сами режут и привозят готовые туши, потому что я не смогу зарезать даже курицу… Но ощипать, выпотрошить и приготовить – это мое.
Винелла улыбнулась застенчиво:
– А я, когда не успеваю, прошу привозить уже ощипанными и выпотрошенными. Но готовлю уже сама.
Фицрой сказал пораженно:
– А… зачем?
– В жизни все пригодится, – ответила глердесса с твердостью. – Женщина обязана быть помощницей мужчине, а не сидеть у него на шее. В жизни все может случиться: война, нашествия, мятежи. Имение у нас могут отнять, но это не значит, что мы тут же помрем от голода и отчаяния!.. Но мы что-то заговорили на слишком серьезные темы, а в такой прекрасный светлый день нужно жить и радоваться… Винелла, иди сюда, не прячься за мамой. Ты уже достаточно взрослая.