После свадебного завтрака молодая чета прощалась. Августейшая новобрачная надела дорожный костюм светлого нежно-зеленого цвета и шляпу с широкими полями и розовыми бантами.
Все августейшие особы целовали ее в щеку.
Ее высочество принцесса Мария-Каролина стояла у окна и смотрела на дворцовый двор, когда они уезжали.
Наследный принц вел свою супругу к карете. Эрцгерцогиня, улыбаясь, кланялась лакеем, которые стояли у выхода.
Потом промчались через двор несколько борзых собак и принялись прыгать на новобрачную.
Она высвободила руку из руки наследного принца и обняла собак. Они лаяли и клали передние лапы на ее грудь. Эрцгерцогиня прижалась головой к собачьей шее и стояла на дворе с этими большими животными.
Когда августейшая новобрачная села в экипаж, она заплакала, закрывая лицо тонким кружевным платком. Лошади застучали копытами, и ворота дворца открылись и опять закрылись. Августейшая чета уехала.
* * *
Через месяц его высочество герцог милостиво соизволил назначить ее высочество принцессу Марию-Каролину аббатиссою благородного монастыря в Эйзенштейне.
Ее высочество принцесса Мария-Каролина совершила свой въезд в монастырь по древнему обычаю.
На станции молодые девушки посинелыми от холода руками осыпали цветами ее путь. Пожарные трубили в свои рога и образовали почетную стражу.
После въезда в монастырской капелле было богослужение. На церковных стульях сидели старые дамы, прямые, как палки, в своих орденских одеяниях. Девица фон Зальцен была введена маленькою игуменьею; состояние здоровья благородной девицы фон Зальцен все ухудшалось; теперь ее веки были парализованы, так что оба глаза были почти совсем закрыты. Пастор говорил на библейский текст: "Возвещу радость мою о Господе".
Среди проповеди раздавались восклицания престарелой девицы фон-Зальцен:
-- Ах, да, -- ах, да!
После богослужения был прием в орденском зале.
Кресло аббатиссы стояло под балдахином с герцогскими гербами.
Ее высочество принцесса Мария-Каролина допустила дам к целованию ее руки.
Старые дамы шагали одна за другою через зал, кланялись и наклоняли головы над рукою ее высочества. Она слегка вздрагивала, когда старые, холодные губы прикасались к ней.
Ее высочество продолжала улыбаться и смотрела на старых девиц, которые пробирались обратно с трясущимися головами.
Она слышала беспрерывные возгласы "ах, да, ах, да" старой девицы фон Зальцен, и снова и снова наклоняла голову и чувствовала их губы на своей руке.
Игуменья, имперская графиня фон Вальдек, прошла через зал к балдахину. Она несла на красной подушке ключ от монастыря.
Ее высочество принцесса Мария-Каролина испытывала такое ощущение, точно пол под нею зашатался, когда она наклонилась и коснулась золотого ключа.
С низким поклоном приняла игуменья ключ обратно. ее длинный вуаль колыхался над подушкою и ключом.
-- Ах, да, ах, да, -- звучала в зале тихая, к себе самой обращенная речь, старой фон Зальцен. На дворе заиграл хор пожарной команды. Они играли свадебный марш из "Сна в летнюю ночь", аранжированный для семи труб...
VII.
Ее высочество сидела в своем углу, прислонясь к спинке кресла и подперевши голову рукою. Книга соскользнула с колен ее высочества на пол. Она не слышала, как вошла камер-юнгфера.
Ее высочество опустила руку и вздрогнула. Было совсем темно.
-- Здесь есть кто-нибудь? -- спросила она.
-- Это я, ваше высочество, -- сказала камер-юнгфера.
-- Ах, да, -- ее высочество встала, -- уже поздно.
Нельзя терять ни минуты.
-- Зажгите, пожалуйста, свечи, -- здесь, на камине. Я иду сейчас...
Ее высочество смотрела на руки камер-юнгферы, пока она зажигала свечи.
-- Сколько часов? -- спросила она.
-- Семь, ваше высочество.
-- Уже семь! Хорошо, я сейчас иду.
Камер-юнгфера зажгла свечи и вышла.
Ее высочество смотрела в зеркало, стараясь узнать, заметно ли, что она плакала. Перед каминным зеркалом она подперла голову рукою на одно мгновение, потом повернулась и отошла.
Ее высочество принцесса Мария-Каролина велела одевать ее. Она надела темно-красное платье с кружевами.
В половине девятого августейшие особы отбыли из итальянского замка на придворный праздник.
* * *
Господин и госпожа фон Пельниц были в первый раз приглашены ко двору. Г. фон Пельниц смотрел на это, как на вернейший знак того, что к первому сентября он будет назначен директором.
Г. фон Пельниц никогда еще не был так возбужден. В течение целой недели раскланивался он с любезными улыбками перед всеми зеркалами. Он уже в шесть часов начал свой туалет. Его желудок беспокоил его. Он не переносил подобных волнений.