Впрочем, гордиться графам Лорранским было чем. Мне довелось посетить немало родовых гнезд знати, и должна признать, что это поместье было одним из самых красивых и хорошо спланированных. Во всех комнатах замка меблировка была подобрана в тон, каждый предмет прекрасно гармонировал с соседним и создавал впечатление целостной картины, одновременно привлекая внимание и заставляя приглядываться именно к себе.
— Красиво, да? — мягко шепнул Каррэн, заметив мой интерес, когда мы проходили через большой бальный зал с огромными полукруглыми окнами и наборным паркетом. Я молча кивнула, не отрываясь от созерцания дивной лепнины. — У меня в Тэллентэре тоже очень уютный дом.
— Один живешь? — чтобы поддержать разговор, поинтересовалась я.
— С матерью и сестренкой.
— Здорово, — чистой и светлой завистью позавидовала я. — А я вот одна, из родных душ рядом только демон. Я была как-то раз в Тэллентэре. Где расположен твой дом?
— В Белом округе, — с легкой ноткой гордости ответил Каррэн. Я мысленно присвистнула. Городище альмов делилось на пять округов — Белый, Алый, Синий, Желтый и Серый. В Белом располагались резиденции правящих родов и их родственников, в Алом — дома аристократии и знати, в остальных — простых горожан по нисходящей шкале общественного положения. В Сером округе жили неудачники, вынужденные ютиться большими семьями в крохотных комнатушках и заниматься тяжелой, низкооплачиваемой работой — вывозить мусор, забивать скот, копать могилы. Похоже, боги столкнули меня с очень непростым альмом — если семье Каррэна принадлежит дом (вернее, поместье, так как простых домов в том районе просто нет) в Белом округе, это значит, что он приходится близким родственником главе одного из трех правящих родов. Генеалогии тамошних правителей я не знала, но, подозреваю, принцем или как минимум племянником одного из соправителей Каррэн является.
— Тебе понравилось в Тэллентэре? — тем временем спокойно поинтересовался предмет моих раздумий.
— Сложный вопрос, — покачала я головой, вспоминая подземное альмовское городище. — Красиво там очень, это да. Но я, к сожалению, не пейзажами любоваться приезжала, а одно весьма неприятное и щекотливое дело улаживать, поэтому не смогла вдоволь налюбоваться местными красотами. Кроме того… ну не привыкла я, наверное, но дышать там тяжеловато, кажется, на грудь что-то давит.
— Глупости! — тут же вступился за родину патриотично настроенный Каррэн. — Наши ученые умы уже давно доказали, что воздух в Тэллентэре ничем не отличается от поверхностного. И нет там ничего, способного давить или душить!
— Возможно, — не стала вступать в полемику я. — В любом случае красота там неописуемая! Алый округ — это что-то! Дальше него, в Белый, меня, правда, не пустили, но и он просто потрясает воображение.
— То-то же, — удовлетворенно прищурился альм, явно довольный моим искренним восхищением его родиной.
— А вот я в Тэллентэре не был. И не собираюсь! Чего там хорошего, под землей-то? — капризно влез в разговор графеныш, видимо недовольный тем, что про него забыли.
— Голубой снег. Терракотовые облака под сводами пещер. Среброглазые цапли с длинными розовыми клювами и оперением цвета пепла, — мечтательно, но несколько торопливо, дабы Каррэн не успел влезть с негодующей тирадой, отозвалась я. Перед глазами вставали и впрямь изумительно красивые и какие-то на редкость уютные картины альмовского городища.
— А еще сильнейшая армия, мощный аппарат государственного управления и полная автономия и независимость от других государств! — на одном дыхании выдал Каррэн, защищая свое отечество.
— И дивной красоты украшения, которые делают ваши ювелиры, — мягко дополнила я, радуясь, что свары, кажется, удалось избежать.
— Кто о чем, а баба о цацках, — скривился графеныш. Я, не сдержавшись, фыркнула. Только что его, кажется, не устраивало мое полное равнодушие к нарядам и побрякушкам, а теперь — пожалуйста, на любовь к драгоценностям негодует. Вот и пойми мужчин! И так им плохо, и этак нехорошо. Каррэн сжал мою ладонь, я почувствовала на себе сочувственный, утешающий взгляд его огромных, кажущихся изумительно теплыми и ласковыми глаз, завораживающих своей странностью.
Мы вышли на широкую открытую галерею на уровне третьего этажа, и альм указал вниз, в сад, где на изумрудной зелени газона виднелись пять человеческих фигур.
— Ну вот, полюбуйся. Это наши сопровождающие, спутники, охранники и так далее.
Я прищурилась, разглядывая занятых разными делами мужчин. Один мирно дремал в тени огромной секвойи, двое других отрабатывали обманные приемы фехтования, четвертый с неприятным скрежещущим звуком водил точильным камнем по острию короткого кинжала, пятый отрешенно созерцал летающих над клумбами бабочек.
— Вон тот, под деревом, командир этой шайки-лейки. Как его зовут — понятия не имею, все здесь кличут его Батей или Папашей, — начал процедуру знакомства на расстоянии Каррэн, сам предусмотрительно оставаясь за колонной. Я перегнулась через перила и едва не свалилась вниз, стремясь получше разглядеть указанного мужика. Командир — это серьезно, с ним надо будет искать контакт в первую очередь. Бате на вид я дала бы лет пятьдесят — шестьдесят, не меньше. Без сомнения, это был очень опытный и закаленный не одной схваткой воин. Скорее всего, ветеран войны Ветров, причем не какая-нибудь тыловая крыса, отсиживающаяся по штабам, а один из участников прорыва эльфийских подразделений. Еще красивое, гладко выбритое лицо было изумительно спокойно и равнодушно, если Бате и снились какие-то сны, то понять их содержание по лицу было невозможно.
— Двойняшек кличут Правый и Левый, по-моему, они и сами друг друга не различают, — продолжил Каррэн, кивком указывая на фехтовальщиков. Они и впрямь были совершенно одинаковы, словно создавшие их боги решили посмеяться над другими людьми. Близнецам было лет сорок — сорок пять на двоих, на фоне Папаши они гляделись совсем еще зелеными юнцами, но в легких, быстрых движениях чувствовалась немалая сила и сноровка, да и фехтовальное искусство было у них на высоком уровне. Не храны, конечно, но для обычных солдат очень неплохи. Сильные, грациозные парни кружились на одном месте, посверкивая обритыми почти под ноль головами и время от времени перебрасываясь каким-то понятными только им шутками и фразами. Совершенно идентичные, как сами Двойняшки, полуторники в их руках блестели в лучах скупого солнца.
— Тот, что с кинжалом, — Цветик. За что его так поименовали — ума не приложу, разве что в издевательство, так же как того, что за бабочками наблюдает, назвали Зверюгой, — прокомментировал альм мой заинтересованный взгляд, скользнувший к двоим оставшимся членам компании. Да уж, с этими странными прозвищами действительно загадка. Что до меня, так я бы с первого же взгляда поменяла имена местами. Цветику имечко Зверюга подошло бы гораздо больше — такой мрачной, агрессивной рожи я не видывала уже давно. Цветик, хе! Боги свидетели, добровольно к нему я бы и на версту не приблизилась, проблемы — кому они нужны?!
А вот Зверюга был на диво хорош собой. Высокий, изящный, он был похож на альма или эльфа. Иссиня-черные прямые волосы зачесаны назад и собраны в низкий хвостик до лопаток, взгляд отрешенный и мечтательный, как у поэта или художника. На вид я бы не дала Зверюге и восемнадцати лет, но не мог же король отрядить на охрану этих многажды клятых кристаллов совсем еще мальчишку?!
— Что, понравился? — ехидно поинтересовался Торин, заметив мой пристальный, изучающий взгляд.
— Понравился. Мне всегда нравились мужчины с длинными густыми волосами, — не стала скрывать я, переводя глаза на графеныша и в упор начиная изучать его прическу. Торин, ревниво глянувший на волосы Каррэна, тут же почувствовал себя очень неуютно, тревожно завозился и с нарочитым вниманием уставился на облака. Я разглядела на его макушке какой-то намек на небольшую впадину между уложенными в идеальном порядке каштановыми кудрями, и не сдержала насмешливого хмыканья. Эге, а не зря он так смущается, небось, несмотря на невеликие года, лысеть уже начал. Что ж, алопеция и близорукость настоящий бич нашей аристократии, уже приобретши размах настоящей эпидемии. То-то парики да лорнеты никак из моды не выйдут…