Собирались мы на общий совет чародеев долго и неспешно. Торин вырядился в изумительно красивый молочного цвета костюм и подвесил к поясу тонкую шпагу. Кошель с кристаллами, наконец-то извлеченный из дорожного пояса, он демонстративно держал в руках. Я красовалась в светло-лавандовом платье, том самом, которое везла из Каленары, а потом надела на бал у Бельдерского — все-таки это был самый дорогой, роскошный и удобный наряд. Служанки, как всегда не допущенные к процессу одевания (привычка не делать ни единого шага без оружия въелась мне в плоть и кровь), соорудили мне умопомрачительную прическу, так что я выглядела настоящей высокородной леди. Пастельный тон моего наряда изумительно сочетался со сливочным цветом костюма Торина, так что вместе мы выглядели чрезвычайно красивой и органичной парой. Во всяком случае, принаряженные и даже, кажется, умытые солдаты смотрели на нас с каким-то странным выражением недоуменной жалости и восхищения одновременно. Я широко ухмыльнулась и мысленно пожаловалась Тьме на полное отсутствие хоть какого-то светского воспитания у наших окружающих. Ну нет бы им сказать, как хорошо я выгляжу! Можно подумать, их от этого убудет! Но и Торин, и солдаты явно считали, что девушек хвалить вредно, а хран — вообще смерти подобно. Еще, чего доброго, зазнаются и про свои обязанности забудут!
Торин заметно нервничал. Не думаю, что толстокожий и беспечный аристократ ощущал какие-то нехорошие эма нации, буквально плавающие в воздухе. Просто ему не нравилась его полная беспомощность и зависимость от меня в общении с окружающими — йанарского языка-то он не знал. И если ко мне самой графеныш все-таки смог привыкнуть, то постоянная необходимость в моих переводах доводила его чуть ли не до слез. Впрочем, кто виноват, что Торин ленился иностранные языки изучать?
Такого огромного зала я, кажется, не видела никогда в жизни. Будь он заставлен стульями и столами, в нем легко можно было бы заблудиться и провести не один час, беспомощно аукая и шарахаясь между предметами мебели. Стены скрывал полумрак, так что вскоре мне показалось, что мы с графенком и солдатами, следующими за предводителем развернутым полукругом, попали через портал в бесконечность. Под потолком тихо потрескивал магический сгусток света, которому не под силу было разогнать вековой мрак этого темного и неуютного помещения. Если бы я могла творить самоуправство, то первым делом сорвала бы длиннющие темно-синие портьеры из плотного бархата, преграждающие путь дневному свету. Но, видимо, нелюбителей тьмы в этом помещении было немного, во всяком случае, все чародеи, рассевшиеся в расположенных амфитеатром креслах, выглядели вполне спокойными и довольными жизнью. Кого здесь только не было! И человеческие маги — благообразные старцы, сильные, гибкие мужчины, и свиноподобные бабы в длинных мантиях, и эльфийские чудодеи — клыкастые среброкожие красавцы с белыми волосами и презрительными взорами, и гномьи шаманы — низенькие коротышки, заросшие прихотливо заплетенными в косички бородами от бровей до пят. Из представителей разумных рас отсутствовали только орки, которые в своих степях плевать хотели на человеческие изобретения в магической отрасли, да альмы, изначально поставившие себя в оппозицию относительно этих проклятых кристаллов.
В самом центре огромного зала стоял простой дубовый стол на трех ножках. Он казался шатким и неустойчивым, готовым упасть даже от случайного плевка в'его сторону. В глубоком кресле рядом восседал председатель совета архимагов Йанары и, казалось, дремал, не замечая царящего вокруг него гомона и перешептываний. Шум, впрочем, тут же прекратился, когда высокое собрание узрело пять разряженных фигур, неторопливо шествующих к центру зала. Мне было не привыкать к всеобщему вниманию, а вот у Торина откровенно тряслись колени. Я поймала его руку и ободряюще сжала ее, стараясь успокоить своего подопечного, но добилась прямо противоположного эффекта — бестолковый Лорранский решил, что я вздумала поискать у него ободрения и защиты. Графенок задрожал еще откровеннее, явно подумав, что раз такая сильная и неустрашимая храна беспомощно цепляется за его руку, значит, дело совсем плохо. Пришлось слегка подтолкнуть его, заставив согнуть локоть, и взять дрожащего графенка под руку.
Примолкнувшие было маги вновь зашептали и зашушукались. Понимаю, компания и в самом деле довольно странная: бледный молодой человек с гордой осанкой бла-городнорожденного и трясущимися руками последнего пьянчуги под руку с невозмутимой девицей в роскошном платье с демоном вонато на плече, а сзади два совершенно идентичных парня в одинаковых костюмах и красивый мечтатель с отрешенным взглядом романтического поэта.
Видимо, последовательная смена тихого шороха голосов полнейшей тишиной, а затем снова перешептыванием разбудила председателя — он поднял голову и мрачно воззрился на наглецов, осмелившихся потревожить его сиятельный покой. Впрочем, возмутителей спокойствия этого милого сборища он узнал довольно быстро, и негодующая гримаса сменилась брюзгливой улыбкой.
Возле стола мы притормозили. Возникла заминка: старик разглядывал нас, мы — его, а держать речей или хотя бы объяснять, что делать дальше, никто не собирался. Молчание сгущалось и затягивалось до неприличия, казалось, скоро его можно будет пощупать или даже отрезай кусочек на память. Торин осторожно разогнул локоть, вынудив меня тоже распрямить руку, а потом под прикрытием столешницы и моих юбок осторожно вложил в мою ладонь кошель, как бы передоверяя сомнительную честь вручения пресловутых кристаллов высокому собранию. Меня едва не передернуло, но я приняла кошель и осторожно сжала пальцы на плотном бархате вместилища магического оружия. Только бы не раздавить эти кристаллы ненароком, а то вот смеху будет — собрание лучших чародеев всех рас и государств обездвижено одной ушлой девицей-хра-ной! Тьма, замершая на моем плече неподвижным черным изваянием, послала насмешливый мыслеобраз, явно оценив шутку.
— Вы привезли кристаллы? — наконец вопросил председатель, поняв, что из переглядываний никакого толку не будет. Ну и обращение же здесь — ни здрасте, ни до свидания, сразу быка за рога! Хотят показать, какие они занятые и деловые? Или просто брезгуют беседой с такими недостойными созданиями, как мы? Хотя с чего бы? Во время аудиенции архимаг разговаривал с нами пусть не по-дружески, но довольно вежливо и корректно. Так отчего вдруг такая перемена?
Торин бестолково захлопал глазами. Ну да, графеныш же ни шиша не понимает. Ну почему нынешнюю знать учат чему угодно, только не тому, что в жизни пригодится?
— Привезли, — лаконично отозвалась я, решив не расшаркиваться перед архимагом.
— Давайте сюда! — хищно велел председатель, протягивая алчную руку и недвусмысленно кивая. Я пожала плечами и, чувствуя неприятную предупреждающую дрожь в животе, вложила в сухую старческую ладонь проклятущий кошель. И почему мне так не хочется расставаться с ним? Ведь для этого мы и ехали, за это погибли три наших спутника…