— Сейчас узнаем, — Шершень обернулся к Косых. — Ну, так что там за дело у тебя? Теперь-то ты скажешь?
Косых ощутил себя угодившей в ловушку мышью. Он очень надеялся, что Шершню не удастся добраться до Стромба. Таким образом, опасаясь напоминать лишний раз о проваленной операции, тот не станет уточнять у ПМ о его выдуманном специальном задании. Но теперь об этом следовало забыть. Он не оставит босса в покое, пока не удостоверится в правдивости его слов.
От этой мысли. Косых почувствовал себя плохо. Рыков не простит ему лжи.
Прилагая нечеловеческие усилия, чтобы голос его звучал как можно спокойней. Косых вяло пожал плечами:
— Мне, в общем-то, все равно, — медленно проговорил он, стискивая коленями вспотевший кулак, — но раз ПМ настоял на его абсолютной секретности, то о нем тебе лучше спросить у него самого. Я лишь исполнитель.
В полных недоверия главах Шершня вспыхнули злобные огоньки.
— Спрошу, не сомневайся.
— Бога ради, — как можно небрежней обронил Косых и затем дернул скованной наручниками рукой сидевшего рядом бандита:
— Может, все-таки снимешь браслеты? ПМ вряд ли понравится, что вы держите меня здесь на привязи.
Гвоздь вопросительно взглянул на Шершня, но тот промолчал. Немного поколебавшись, Гвоздь выполнил его требование и спрятал наручники в карман.
— Так-то лучше, — обронил Косых, растирая затекшую руку, и перевел взгляд на приблизившихся к машине бандитов.
Ни мало не заботясь о пленнике, один из них в этот момент отпустил его руку и быстро шагнул к выскочившему из машины Шершню. Второй громила не сумел удержать на весу тяжелое тело американца, и оно с глухим стуком повалилось на дорогу.
— Кто это? — полюбопытствовал Шершень, не сводя с валявшейся на асфальте фигуры сузившихся зрачков. — Неужели Стромб?
В его желтых, лихорадочно заблестевших глазах появилось какое-то отстраненное выражение, а на тонких губах заблуждала бессмысленная усмешка.
— Похоже на то, — тяжело дыша, прохрипел бандит и в страхе отпрянул назад. Он не раз видел подобное выражение на лице главаря и знал, что оно означает: его охватывало неодолимое желание убивать.
— Только это… — выдохнул он, не сводя с заострившегося лица Шершня испуганных глаз. — Он же вам был нужен живым!
— Отвали! — прошипел тот внезапно исказившимся голосом. Выхватив из-под свитера остронаточенную длинную финку, он шагнул в распростертому на дороге Стромбу.
Бандит обомлел, не в силах сдвинуться с места. Он отдавал себе отчет, что останавливать Шершня смертельно опасно. В таком состоянии ему было совершенно безразлично, кого порешить своей финкой, и поэтому лишь продолжал наблюдать за ним выпучившимися из орбит глазами. Зная, что как только Шершень увидит кровь, он станет совершенно неуправляемым, он пересилил сковавший его страх и поспешно шагнул назад.
— Что, черт побери, здесь происходит? — вырос вдруг перед ним Косых.
Оцепеневший бандит оторвался взглядом от Шершня и посмотрел на неожиданно появившегося секретаря ПМ совершенно ошалелыми глазами.
Взглянув в его белое, как простыня, лицо, Косых повернулся к Шершню. Тот уже стоял над распростертым телом американца и, наклонившись вперед, судорожно сжимал в руке рукоятку своей острой, как скальпель, финки.
Увидев ее, Косых изменился в лице. Выругавшись, он подскочил к главарю, когда тот уже примерился для удара. Косых налетел на него как таран и сбил с ног выставленным вперед плечом.
Не успев ничего понять, Шершень перелетел через Стромба и, нелепо взмахнув руками, грохнулся на дорогу. Из его разбитого об асфальт носа хлынула кровь. Вылетевшая из руки финка со звоном ударилась о бордюр и отлетела в сторону.
Второй бандит, замерший у тела американца, был ни жив, ни мертв. В его мертвенно-бледном лице не было ни кровинки. Парализованный ужасом, как лягушка перед ужом, он уже попрощался с жизнью и лишь ждал, когда впавший в безумие Шершень расправится с американцем и набросится на него, чтобы утолить жажду крови.
Оттолкнув его, Косых стремительно подхватил под мышки погруженного в беспамятство Стромба и с непонятно откуда появившейся силой быстро поволок его к машине Шершня. Застывшие, как истуканы, бандиты молча провожали его взглядом.
Когда оглушенный от удара главарь стал подавать первые признаки жизни, Косых уже подтащил американца к распахнутой задней дверце. Подняв голову, он гаркнул замершему в машине Гвоздю страшным голосом:
— Вон отсюда! — и, с трудом затащив Стромба внутрь, посадил на сиденье. После этого закрыл все дверцы в машине на центральный замок. Он подхватил с пассажирского сиденья автомат Шершня и положил его себе на колени.