В первом из них Иван узнал магазин «Лагуна», во втором — снесенное ограждение на набережной Москвы-реки. Иван нахмурился.
— А ведь это неподалеку, — прокомментировала последний сюжет Римма и бросила на Белбороду испытующий взгляд.
Тем временем ведущий, смакую подробности, которые стали известны от оперативного дежурного города, продолжал перечислять происшествия. Жизнерадостным голосом он сообщил, что ранним утром какими-то преступниками были расстреляны трое патрульных милиционеров недалеко от места угодившей в реку машины.
Очевидно, поняв затем некоторое несоответствие своей развязной манеры подачи информации с озвучиваемыми сообщениями, он поспешил исправиться, и на его красной одутловатой физиономии появилась совершенно немыслимая ужимка, долженствующая, очевидно, означать глубокую скорбь. После этого толстяк поведал сдавленным голосом, что милиция достанет этих подонков из-под земли, проникновенно попросил в этом содействия у телезрителей и показал во весь экран предполагаемый фоторобот одного из убийц, составленный по описанию инспекторов ДПС.
К своему ужасу Иван узнал в нем себя. Это было настолько неожиданно, что он растерялся. Раскрыв рты, обе женщины уставились на него, будто впервые видели.
Потрясенная Римма подалась вперед, и глаза ее засверкали от гнева.
— Это правда? — резким голосом спросила она, вперяясь в Ивана полным ярости взглядом. — Это ты убил их?
Белборода обомлел.
— Боже мой! — вскипел он, приходя в себя. — Конечно, нет! Как ты только могла подумать такое?!
Гнев Риммы несколько поубавился.
— Как же они составили фоторобот?
Белборода потер виски. Он вспомнил красные от злости лица преследовавших их дорожных инспекторов. Они имели возможность как следует его рассмотреть, как и он их.
— Вчера пересекался недалеко отсюда с гаишниками. Видимо, отсюда они меня и запомнили.
— Н-да уж, — вздохнула Римма, нервно теребя пальцами полу халата. — Все это очень странно, ты не находишь?
— Да черт их знает! — в сердцах бросил Иван, думая в это время, что ему, по всей видимости, так и не удалось провести уголовников Рыкова, и те шли за ними по пятам. Наткнувшись на милицейский патруль, они по каким-то причинам сочли более удобным прикончить его в полном составе и отправились дальше на их поиски. Разумеется, если только милиционеров не расстреляли какие-нибудь отморозки, не связанные с бандой.
— Ты отдаешь себе отчет, что теперь весь состав столичной милиции брошен на твои розыски? — Римма собрала со стола грязную посуду.
— Более чем, — Ивам сжал кулаки.
Усупова, искоса посматривая на Белбороду, гадала, какую сможет извлечь из всего этого выгоду. В пол уха слушая телеведущего, продолжавшего нудно перечислять криминальные новости, она думала, что до назначенной встречи с Джонсом у нее оставалось чуть менее двух с половиной часов. За это время ей нужно сбежать от Ивана и обзавестись какой-нибудь картой памяти, чтобы подсунуть американцу и содрать с него деньги. Но сбежать из квартиры было нереально. Значит, каким-нибудь образом надо выйти на улицу.
Иван же считал, что выход на улицу теперь сопряжен для него с серьезными неприятностями. Если бы он был один, для него не составило бы труда бесследно раствориться в Москве, но в паре с истеричной Усуповой это было практически невозможно. Едва только она вновь закатит скандал, как он окажется в эпицентре всеобщего внимания. Кроме того, не следовало упускать из вида, что переданная о нем информация наверняка уже дошла до его Управления. Это означало, что милиция скоро обзаведется не только всеми его анкетными данными, но и фотографией.
— Проклятье!
Белборода ударил кулаком по колену.
Самым простым в сложившейся ситуации было бы самому пойти в ближайшее отделение милиции, чтобы снять с себя обвинения. Но он опасался, что завербованные Рыковым агенты из руководящего звена контрразведки тут же санкционируют его ликвидацию, чтобы обезопасить и себя, и своего кормильца.
Иван мрачно взглянул на Римму.
— Ты, вероятно, будешь смеяться, — хмуро проговорил он, стискивая кулаки, — но мне опять нужна твоя помощь. Речь идет о важном о государственном деле, так что… — он развел руками и со вздохом закончил: — Я, конечно, не могу требовать от тебя такой жертвы, но обратиться мне больше не к кому.
Он замолчал, ожидая ответа. Усупова насторожилась.
Римма тяжело вздохнула.
— Ты неисправим… Хорошо. Что я должна буду делать?