Приложив ухо к двери, Белборода вслушался в царящую за ней тишину, но не услышал ничего подозрительного. Тогда он беззвучно приоткрыл ненамного дверь и, быстро оглядевшись сквозь узкую щель, стремительно выскользнул на лестничную площадку, на ходу сунув руку в карман с пистолетом.
Допуская, что один из сообщников мертвого Левинсона по-прежнему наблюдает за площадкой сквозь глазок в двери Морозовой, он стремительно метнулся к лестнице.
Достигнув ступенек, он скатился по ним на один пролет вниз и замер, прислушиваясь. Но за этим ничего не последовало, и Иван с облегчением подумал, что сообщники убитого, если они все еще находились в квартире Морозовой, не заметили его бегства.
Натянув на глаза шляпу, Иван стал быстро спускаться вниз, продолжая на всякий случай удерживать руку в кармане на пистолете. Никого не встретив, он спустя несколько минут совершенно беспрепятственно вышел на улицу.
С первого встреченного им таксофона он позвонил в милицию и приглушенным голосом сообщил об убийстве в квартире Рогожкина. Добавив потом, что в квартире напротив, по всей видимости, орудуют вооруженные воры-домушники, повесил трубку. Поборов искушение увидеть, чем закончится визит оперативной милицейской группы в квартиру Морозовой, он поспешил исчезнуть: любая встреча со стражами порядка была для него опасна.
Именно из-за этого, снедаемый беспокойством за Римму, он провел следующий час, слоняясь по безлюдным переулкам, где вероятность встретить патрульный наряд была невысока. Когда его волнение достигло своего апогея, он позвонил Алексею Самойлову, своему другу, чей телефон они договорились с Риммой использовать в качестве «почтового ящика» для сообщений.
Алексей был искренне рад его звонку и пустился в долгие дружеские излияния. Белборода, предчувствуя, что им не будет конца, извинившись, перебил его и спросил насчет Риммы.
— Как же, звонила минут десять назад, — подтвердил Алексей. — Сказала, что будет ждать тебя в двенадцать часов у метро Полянка. У вас что, намечается дружеская пирушка?
— Если бы, — хмыкнул Иван и, поблагодарив Алексея, повесил трубку. Значит, Римме все-таки удалось оторваться от слежки, и она жива и здорова.
Иван облегченно вздохнул и, улыбнувшись, почувствовал себя так, будто с плеч свалилась гора. Но в следующий момент настроение его изменилось кардинальным образом: ему пришло в голову, что раз она сама решила прийти на встречу, дело его, похоже, безнадежно. В противном случае с ним бы изъявил желание встретиться кто-нибудь из руководства.
Помрачнев, Белгорода чертыхнулся, не зная, что и думать. Но затем он решил не делать поспешных выводов и взглянул на часы: до встречи оставалось чуть более двух часов.
Иван отдавал себе отчет, что общественным транспортом пользоваться заказано: кто-нибудь из пассажиров мог узнать его по фотороботу. Он быстро вышел на оживленную улицу. Еще глубже надвинув на глаза шляпу, он стал выискивать в движущемся плотном потоке машин такси.
Хотя до встречи с Риммой времени было еще предостаточно, он подумал, что будет неплохо съездить домой и переодеться. Разумеется, если его квартиру еще не взяли под наблюдение. Абсолютно доверяя своей интуиции, он был уверен, что почувствует чужое присутствие, едва только окажется перед домом: как-никак умение определять затаившегося врага являлось составной частью его работы.
— Приехали? — громко возвестил таксист, думая, что его пассажир спит, и Иван почувствовал, как машина замедлила ход.
В следующий момент, не удержавшись, тот громко воскликнул, сворачивая во двор:
— О! Что это здесь происходит? Не иначе, как бабий бунт!
Белборода быстро открыл глаза и увидел толпившееся посреди двора обширное сборище чем-то не на шутку взбудораженных старушек под предводительством его соседки с первого этажа бабы Клавы. В центре круга возвышался, словно маяк какой-то средних лет коротко стриженый человек в темном костюме и, очевидно, проводил среди них какую-то разъяснительную работу.
Судя по кислому выражению на лице, дела его шли неважно. После каждого его обращение, негодующие бабули, бурно жестикулируя, опровергали все его доводы, и ему приходилось начинать все сначала.
Белборода изменился в лице и медленно сполз вниз по сиденью. Над спинкой осталась видна лишь его старая шляпа. Стараясь, чтобы голос его звучал как можно обыденней, он бросил таксисту:
— Не останавливайся! — и забился в угол машины.
Не требовалось совершенно никакой интуиции, чтобы понять, что за его квартирой установлено наблюдение.