— Чтобы лишний раз не дразнить гусей, так что ли?
Тарасов завел машину и медленно тронул ее вперед.
— В какой-то мере.
— Ну и дурак! — в сердцах бросил Тарасов. — О твоем участии в деле Рыкова я узнал еще в четыре утра.
Иван опешил.
— Как так? Откуда?
— Сорока на хвосте принесла, — хмыкнул тот. Глянув на ошеломленное лицо подчиненного, пояснил: — Как бы тебе это не показалось странным, но все это время вы были под пристальным наблюдением контрразведки. Отсюда и было установлено твое участие в этом деле. Но потом у них произошел какой-то досадный сбой, и они на время потеряли контроль над происходящим. Так что твое участие в этом деле оказалось им весьма кстати…
— Вы хотите сказать, — не дослушав его, вскинулся Белборода, — что пока все было под их наблюдением, они спокойно созерцали, как я рисковал под пулями своей шкурой, чтобы спасти Усупову? Так что ли?!
Вырулив на дорогу, Тарасов кивнул головой:
— В какой-то мере ты прав, — согласился он.
— В какой-то мере?! Но меня ведь могли убить! О чем они думали?
— О том, — веско парировал его командир, — что ты — один из лучших разведчиков ГРУ и сумеешь вывернуться из любой ситуации.
Хмыкнув, Белборода едко заметил:
— Жаль, что так не думает руководство нашего Управления. Иначе бы уже давно восстановили меня в должности и не мурыжили с этой проклятой командировкой во Францию!
— Ей-богу, ты как ребенок… — вздохнув, покачал головой Тарасов и потом назидательно произнес: — Пойми, наконец, что у руководства помимо тебя есть еще масса других неотложных задач. Твои претензии совершенно не обоснованы. А вот у нас к тебе имеется ряд серьезных вопросов, и в первую очередь они касаются небезызвестного тебе Челыша!
Белборода изменился в лице:
— Но я не убивал его, — быстро произнес он.
— Знаю, — отмахнулся генерал-майор, — Прикончившие его прибалты еще вчера были задержаны контрразведкой. Не в этом дело. Ты ж ведь основательно готовился свести с ним счеты, и специально для этого выпросил у Капищева его «волгу», оборудованную по последнему слову техники, не так ли?
При упоминании об убитом товарище Иван помрачнел. Кинув на него взгляд, Тарасов хмыкнул и несколько оттаял:
— Да ладно тебе, не расстраивайся. Жив он, этот дружок твой. Жив. Можешь не сомневаться. Просто пока не установлены личности нападавших, решили на некоторое время вывести его из игры. Объявили о его смерти со ссылкой на неподтвержденные данные… Потом «воскресят».
Не веря своим ушам, Иван уставился во все глаза на своего командира.
— Это правда?
— Когда я тебе лгал? — проворчал тот. — На данный момент следствию известно лишь то, что покушение на него было совершенно по личному распоряжению Рыкова, которого, кстати, еще пока не поймали. Но можешь быть уверен, далеко он не уйдет.
Зато уже арестованы все его подельники из властных структур и высшего звена контрразведки, за которыми уже давно присматривали их же коллеги. Добытых тобой сведений, которыми с ними поделилась наша Служба собственной безопасности, оказалось достаточно для предъявления обвинения. К тому же один из них подозревается в шпионаже в пользу иностранной спецслужбы. Недурно?
Переварив информацию, Иван вдруг бросил на Тарасова недоверчивый взгляд.
— Послушайте, — медленно проговорил он. — Я, конечно, не допускаю и мысли, что вы разыгрываете меня. Но откуда вам все это известно?
— Мы все-таки работаем в разведке, а не на мыловаренном заводе, — усмехнулся тот. — Информация — наш конек, разве ты позабыл?.. Просто каждый владеет ею в том объеме, в котором предписано его должностью.
— И что же вам стало известно еще? — осторожно полюбопытствовал Белборода.
— Много чего, — хмыкнув, неопределенно протянул генерал-майор. — Например, что чудом оставшийся в живых некий Стромб, агент АНБ по особо важным заданиям правительства США, буквально с боем прорвавшийся этим утром на территорию своего посольства, через час после этого сбежал из него по собственной воле и прямым ходом рванул на Лубянку. Уж не знаю, что ему там стало известно, но теперь он сидит в Управлении контрразведки и так вдохновенно «поет», что видавшие виды сотрудники лишь разводят руками от изумления… Да, забыл сказать, что перед этим он попросил у нас политическое убежище, и оно было ему гарантированно… Забавно, правда?
Белборода нетерпеливо заерзал на подушке сиденья:
— Откровенно говоря, меня больше интересует моя судьба. О ней что-нибудь слышно?