— Куда мы едем?
— Увидите, — отрезал Иван, поворачивая к терявшемуся во мраке дому. Неверный отсвет раскачивавшихся на ветру редких фонарей только усиливал тьму.
— Что вы задумали?
— Только без истерик, пожалуйста!
— Вам что, трудно ответить?
Ударив сжатыми кулачками по коленям, Усупова взвизгнула:
— Я хочу знать, что вы задумали!
— Я это слышал. Ради разнообразия спросите о чем-нибудь другом.
— Прекратите надо мной издеваться!
— Боже, вы даже не подогреваете, какая вы зануда! Ну, что вы переполошились? Со мной вам бояться нечего, или вы это еще не поняли? Если бы я хотел вас кому-нибудь сдать, я бы уже давно сделал это, а не носился с вами по всей Москве, как курица с яйцом.
— Неужели? — в глазах Усуповой сквозило недоверие. — За что же мне такая честь? Вы, очевидно, надеетесь переспать со мной, не так ли? В таком случае могу сказать, что ваше желание несбыточно. Один только ваш вид внушает мне отвращение!
— Взаимно. Больше всего на свете мне охота сейчас выдрать вас, как Сидорову козу, но никак не быть похожим на ваших ухажеров с сальными и потными рожами.
— Это почему же? — ощерилась женщина.
— Потому что своими куриными мозгами вы не в силах понять, какую заварили кашу! Или вам требуются дополнительные разъяснения?
Усупова не поверила ни единому его слову. Она еще не встречала людей, которые не желали бы с ней переспать.
— Что ж вы со мной тогда возитесь, — недоверчиво усмехнувшись, спросила она, — если я вам так ненавистна?
— Скоро узнаете.
— Я хочу знать это сейчас!.. Я хочу знать, куда вы меня везете!.. Я хочу знать, кто вы такой!.. Я хочу знать, откуда вы знаете Джонса!.. Я хочу…
Иван быстро, но не сильно ударил забившуюся в истерике женщину по щекам, приведя в чувство.
— Мало ли кто чего хочет… Сочувствую, но ничем помочь не могу. Всему свое время!
Пришедшая в себя Усупова одарила Ивана пылающим взглядом, прижав руки к щекам.
— Я не имею никакого желания иметь дело с таким хамом, как вы! Не знаю, кто вы, и что вы хотите, но от меня вам ничего не добиться! Прощайте!
Она попыталась открыть дверцу, но Иван грубо схватил ее за руку.
— Уберите свои грязные лапы! Вы не имеете никакого права держать меня здесь!
— Безмозглая дура! Неужели ты еще не поняла, что в этой машине ты находишься в безопасности? — Он приблизил к ней лицо и продолжил: — Или ты надеешься, что уголовники простят тебе гибель своих приятелей? Неужели ты настолько непроходимо тупа, что думаешь, будто тебя перестали искать? Если это так, то я огорчу тебя: они веялись за твои розыски с еще большим жаром. Ты практически обречена, это ты понимаешь?
— Это не ваше дело! Оно касается только меня, и не вам мне давать советы.
— Ладно, утихомирься. Нечего орать, не глухой. Если я тебя отпущу, куда ты пойдешь?
— Не ваше дело!
— Что ж, вполне может быть, — согласился он. — Какое мне дело до того, что максимум через час ты уже будешь мертва. Совершенно справедливо.
— Это еще почему?
— Потому что тебя сейчас разыскивает целая армия уголовников. Всюду, где только ты можешь появиться, они устроят засады. Куда бы ты ни направилась, ты обязательно попадешь к ним в лапы.
— А зачем я пойду в такое место, где будут сидеть в засаде уголовники? — искренне изумилась Усупова.
— Ясно, — вздохнул Иван. — Когда Бог награждал умом, ты стояла в очереди за ногами.
— Прекратите сейчас же!..
Иван отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи:
— Жить-то тебе надо где-то, не так ли, а кто тебя пустит к себе без денег, как не знакомые? Или ты прибьешься к бомжам?
— Послушайте, — несколько убавив свой пыл, сказала Галина. — Вы, верно, не в своем уме. В банде Рыкова нет стольких людей, чтобы взять под наблюдение целый город.
Иван запечатлел в памяти новое имя и затем безразлично проговорил:
— По поводу целого города, я не знаю, но уверен, что, по крайней мере, для прочесывания района места перестрелки людей у них хватит. А мы, между прочим, отъехали недалеко. Это, во-первых. Ну, а во-вторых — у вас, видимо, патологическая тяга к неприятностям. Иначе как еще объяснить, что бандиты прибыли к месту встречи с Джонсом буквально вслед за нами?
Вообще-то Белборода склонялся к мысли, что ее разговор с американцем прослушивался, но решил, что Усуповой знать об этом необязательно.
— За нами никто не следил. Что ты скажешь на это?
— Гм-м, — хмурясь, Галина задумчиво теребила полу своего халатика. Потом подняла голову. На лице ее была написана решимость.