Стромб медленно опустил руку на стол. До него, наконец, дошло, что все средства связи в МФМ заблокированы.
В какой-то момент в отношении подчиненных в душе его шевельнулось что-то похожее на жалость, но в следующий миг это чувство сменилось громадным облегчением. Мало того, что он обвел вокруг пальца затаившихся перед входом в Фонд убийц, он же еще и выиграл время! Пока убийцы будут расправляться с Петерсоном и Макколинзом, он выберется из здания и сумеет сбежать в аэропорт.
Испытывая подъем духа, Стромб отшвырнул от себя ставший ненужным мобильник Джонса. Потом вернулся к окну и плотно прикрыл металлические ставни. После этого он включил в кабинете свет и сунул в кобуру на ремне пистолет. Выдвинув верхний ящик стола, он достал из него две последние дополнительные обоймы, и положил их в карман, рассудив, что успеет избавиться и от них, и от пистолета перед самой посадкой на самолет.
Когда он доставал из сейфа свой поддельный паспорт, по которому собирался лететь в Лондон, он и думать забыл о своих обреченных на смерть подчиненных.
В то время как Стромб быстро, но без излишней суеты готовился к бегству, Эйб Левинсон, рыщущий на пятачке у обрыва, признал, наконец, тщетность своих попыток отыскать следы удравших беглецов. Быстро пробежав вдоль нависшего над склоном бетонного забора и искоса поглядывая на толпившихся на набережной милиционеров, он свернул за угол ограждения.
Ежесекундно кидая вокруг себя настороженные взгляды, он остановился и достал из кармана компактную радиостанцию большого радиуса действия в водонепроницаемом корпусе.
По своим размерам она несколько напоминала средний сотовый телефон, но по мощности, возможностям и своей сложной электронной начинке она оставляла его далеко позади.
«Моссад» являлся одной из самых могущественных разведок мира не только из-за своей сплоченности, проявлявшейся в критические моменты, в чем было его существенное отличие от американцев, но и из-за того, что применял в своей тайной работе самые последние достижения науки и техники.
Как знал Левинсон, станция специально разрабатывалась для оперативной связи разведчиков в неблагоприятных условиях города с его накладывающимися друг на друга радиотенями от всевозможных строений. Благодаря заложенной в ее микросхемы памяти многоуровневой шифровальной программе, она надежно защищала передаваемую в эфир информацию от прослушивания электронной разведкой врага.
Она имела два существенных отличия от себе подобной аппаратуры, используемой другими разведками мира в своей повседневной работе. Во-первых, по своим размерам она была меньше них в нисколько раз, и, во-вторых, непосредственным контролем и управлением радиосвязи занимался компьютеризированный пульт, установленный в подвале посольства. Эти станции использовались только для оперативной связи и выдавались на руки только самым опытным агентам «Моссад». В Москве помимо Мецеха и Левинсона подобными личными средствами связи владели Шулех, Зеймиц и еще два человека.
Удостоверившись, что поблизости нет ни души, Эйб включил радиостанцию.
С опаской оглядываясь по сторонам, он произнес кодовую фразу. Фраза могла быть совершенно любой, и ее смысл не имел ровно никакого значения. Она служила лишь для того, чтобы пульт в автоматическом режиме мог сравнить ранее занесенные в него характеристики голоса Левинсона и подтвердить, что по данной станции Мецеха вызывает именно он, а не кто-то другой. В противном случае, если бы голосовые характеристики не совпали, пульт подал бы на станцию сигнал «опасность». После этого встроенный в радиостанцию микропроцессор мгновенно ликвидировал бы содержавшуюся в ее микросхемах памяти информацию. Все это было сделано для того, чтобы как можно надежней защититься от возможного прослушивания разговоров вражеской контрразведкой.
Несомненно, в этой системе связи присутствовали и другие хитроумные решения данной проблемы, но Левинсон об этом больше ничего не знал, так как это было строжайшей тайной. Полное представление об этой системе имели лишь ее разработчики.
— Где тебя, черт подери, носит? — нетерпеливо проговорил Мецех.
Его крайне раздраженный голос с нотками трудно скрываемого беспокойства заставил Левинсона насторожиться. Мецех всегда отличался завидной выдержкой, и нетерпение было не в его правилах.