с носом. «Что мне делать? — вопрошал я себя каждое мгновение и не мог справиться с
ощущением, что упускаю нечто важное. — Что я могу?» А затем началось это.
Кадры Легиона таяли на глазах, столкновения случались едва ли не каждый день, и
несколько раз мне самому приходилось бороться за собственную жизнь. Когда
сомкнулось кольцо на моей шее, я не знал, лишь увидел, как с четырёх сторон стали
приближаться тени. Страх был неистово жадным, почти разрывал меня на куски, пока я
отбивался от атак, казалось бы, клочков мрака. Но потом вдруг они отпрянули прочь, словно испугались, словно им поступил приказ оставить меня в покое. Новости
пестрили истерией: что за вспышки по всей Японии? Они хлынули дальше, по всему
миру, как чума, а мы задыхались в этих облавах. Тогда, как никогда ясно, я ощущал
липкое отчаяние, никогда не уверенный в собственной безопасности. Не раз и не два
мне приходилось встречать незваных гостей на пороге собственного дома, а одним
вечером я очнулся от шума в баре Мика. Дей уехал на несколько дней в Англию к
сестре, оставив всё на мне, я же не протестовал, понимая, что ему лучше находиться
подальше от меня. Во мраке становилось особенно страшно и дико одиноко, хоть меня и
преследовало чувство, что за мной денно и нощно наблюдают. Однако шум оказался лишь
случайно распахнувшимся окном, а я всю ночь просидел за кофе, включив везде свет.
Страх был его предвестником, а мрак — верным цепным псом, которому достаточно было
одного взгляда, чтобы сорваться вперёд на жертву. Тишина звалась его сестрой, покорной и гладкой, как изысканный шёлк, струящийся ночным муаром.
Цветущих вишен густая тень —
Неразличимы и ночь, и день;
Я не сказал всё, что хотел —
Кончен запас чернил;
Следом за вами лететь вперёд —
Время жестоко, но хоть не врёт:
Короток век мелочных дел
И человечьих сил.
========== Эпилог ==========
Прожорливый мрак закрался под веки, сдавил тисками грудь, навалился всем своим
тяжким весом, не давая продохнуть. Склизкий ужас окутал нежными объятиями, и я
распахнул глаза, шевельнулся, пытаясь переварить дикий перезвон мобильного. В
гулком затишье комнаты он звучал яростно и неуместно, врываясь своим гулким звуком
в самый мозг. Микаэлис рядом сонно завозился, уложил ладонь мне на грудь, слегка
огладил, но даже это не могло успокоить нарастающую панику. Сжав его пальцы, я
вытащил телефон из-под подушки, покосился на ярко сияющий экран, силясь разобрать, кто же звонит.
— Алло? — хрипло выдохнул я, поглаживая прохладный ободок кольца на руке Дея. — Кто
это?
— Артемис, Арти!.. — испуганный голос брата резанул по сознанию и заставил
подорваться с постели. Мы с ним не разговаривали последние несколько лет, и оттого
этот звонок столь сильно напряг и испугал меня. — Прошу тебя, помоги.
— В чём дело? Что случилось? — быстро отозвался я, чувствуя странную дрожь.
— Я не знаю! — в ужасе прошептал он столь яростно, что у меня заболело ухо. — Он
явился к нам, родители были так напуганы… боги, я не знаю, что происходит!
Пожалуйста, Артемис!
Его слова потонули в гудках, а я уже поднялся и стал спешно одеваться.
— Арти? Ты куда? — сонный голос Микаэлиса настиг меня на выходе из комнаты, но я не
мог заставить себя обернуться, лишь замер, оперевшись на дверной проём. Мужчина
завозился на постели. — Артемис?
Качнув головой, я стремглав вылетел из бара. Не помнил, как ехал в сторону дома, нарушая все возможные и невозможные правила дорожного движения. Что уж там, мне
было плевать на них. Кто явился в мой дом? Кто довёл моего глупого и любимого брата
до истерики? Ни одно окно не подсвечивалось изнутри дома, двери были распахнуты
настежь, тихо тарахтел двигатель брошенной во дворе машины. Картина была столь
противоестественной и непривычной, что я на мгновение остановился. Однако
воспоминание о звонке Сэто, его полном паники голосе быстро вернули меня на землю, и я рванулся в дом, почти сразу же споткнувшись обо что-то у двери. Рафаэль сидел
на полу, прислонившись спиной к стене и низко склонив голову — именно об его ноги я
едва не перелетел.
— Отец? — я склонился и прикоснулся к его плечу, тут же одёрнув руку: она коснулась
чего-то влажного.
Выключатель не работал, сколько я по нему не стучал, а потому посветил телефоном.
Всё вокруг было заляпано кровью: несколько следов рисовались на стене, плавно
размазываясь по полу и теперь прилипая к подошвам сапог. Рубашка и пиджак мужчины
были испорчены безвозвратно, собственно, как и он сам: кто-то перерезал ему горло
от уха до уха. Сердце моё рухнуло в пятки. Неужели опоздал? Неужели всё? Тело
Андреа лежало на проходе в кухню. Она была одета в спальный атласный костюм, раскинулась, запрокинув назад голову и уставившись в потолок неподвижным взглядом.
Убита так же, как и отец. Из груди моей вырвался гортанный стон, и я запустил
пальцы в волосы.
— Сэто! — рявкнул я, оглядывая гостиную.
За сёдзи в читальной комнате что-то грохнуло, и я рванулся туда, буквально сорвав
перегородки с полозьев. Мой брат стоял на коленях, смотря на меня совершенно
безумными перепуганными глазами, а губы его беззвучно шевелились. Я рухнул с ним
рядом, пытаясь понять, успел или нет, и сразу ощутил горячую кровь на своих
пальцах.
— Держись, держись, держись! — едва с надрывом бормотал я, пытаясь прикрыть
страшную рану дрожащими и влажными от крови пальцами и набрать номер скорой, но
телефон выскользнул из рук.
Я было потянулся к нему, но чья-то нога наступила на мобильник; жалобно хрустнул
стеклянный экран, и комнатка погрузилась в окончательную темноту, и лишь тусклый, отдалённый свет фонарей проникал через узкое окошко у самого потолка. Не было
видно, кто же стоит передо мной, но мне и не хотелось рассматривать убийцу.
Зверская ненависть и дикая ярость поднялись волной, и я рванулся вперёд, силясь
сбить тень с ног, но в итоге просто повалился на пол неуклюжей кучей. Удар пришёлся
на спину тяжёлым сапогом с железной подбойкой, меня притиснуло к полу, по которому
медленно расплывалось кровавое пятно. Сэто рядом дёрнулся и затих. Ослеплённый
гневом, я оттолкнулся от пола, скидывая с себя ногу, обернулся и вновь ничего не
увидел позади. И пусть я и ожидал боли, но всё равно вздрогнул, когда ледяные
пальцы стальной хваткой впились в мои волосы у корней, задирая назад голову. Возле
горла мерно и хищно пульсировал мой собственный любимый стилет: раскалённый добела, он обжигал даже на расстоянии, и я всё никак не мог понять, откуда он взялся. Я
рванулся снова, но рука держала меня крепко, пригибая к полу, ставя на колени, выгибая мою спину так, что от боли перед глазами плясали цветные пятна: колено
упёрлось мне чуть выше поясницы, словно убийца собирался сломать мне позвоночник.
Из последних сил я рванулся, пытаясь ухватить человека за своей спиной, руки мои
лишь провалились в пустоту, хватка на волосах исчезла, и я вновь повалился в кровь.
«Появись же ты!» — хотел было крикнуть я, но не мог выдавить и слова, понимая, что
и вдохнуть-то толком не могу. Руки сами рванулись к шее, натыкаясь на обожжённый
разрыв. Кровь не текла. Но и воздух не проходил. А пока я бился в судорогах, в
панике пытаясь дышать да срывая ногти о деревянный пол, почувствовал, как в бок
пришёлся удар, перевернувший меня на спину. Последнее, что я запомнил, — давление
стальной подошвы на моё горло.