– А мы работаем, – нет, сдержать улыбку не получилось, когда Глеб возвел глаза к лицу Пира, сиял ярче пятака. И пусть Женя не поймет, почему работодатель светится, это тоже не расстроило. Вот заигрывай девушка с Пиром весь вечер, тогда Имагин, может, расстроился бы.
– Удачно поработать, а я тогда…
– Иди-иди, – Глеб улыбнулся еще шире, вновь смотря на спутницу Пирожка. – Бабочке привет.
– Передам.
Пир откланялся, закрывая собой весь обзор. Хочешь не хочешь, пришлось перевести взгляд на собеседника.
– Кто она? – он же, склонившись к столу, заговорщицки подмигнул.
– Бабочка.
– В смысле?
– Танцует в Баттерфляе.
– Стриптиз, что ли?
Глеб фыркнул, почему-то разозлившись.
– Нет.
– Ладно, – холодность тона собеседника проняла, настаивать на дальнейшем разговоре он не стал. Замолчал… на пару секунд. – Но у тебя с ней что-то…
– У меня с ней контракт. Подписывал Пирожок, этот штрих, – Имагин еле заметно кивнул в сторону все того же столика, – но клуб мой и деньги плачу я, потому…
– Потому по ресторанам она ходит не с тобой.
– А должна со мной?
– Ну… Судя по тому, как мило вы играете в гляделки, ты не против, да и она…
– Ладно, все. Ты устал, тебе нужно отдохнуть, тебя дома ждет жена, дети…
Знал же, стервец, на что давить. Собеседник застонал, запуская пальцы в непослушные волосы.
– Идем? – расплатившись по счету, мужчины встали.
***
– О чем вы говорили? – задать вопрос Настя попыталась максимально спокойно и лениво. Вроде как ей это совсем даже не интересно, ни капельки не важно, в голове не роится туча мыслей, о том, почему этот гад улыбался, глядя на нее. Не этот… тот.
– Поздоровались просто, – воспользовавшись растерянностью девушки, Женя наконец-то сцапал ее за руку, потянул к губам, чтобы облобызать вдоль и поперек. Облобызал, Настя даже вырываться не пыталась, только почувствовала жар, когда мимо, не обратив никакого внимания, прошли мужчины с соседнего столика.
– А они что тут…
– Воскресенье, Настена, все отдыхают. Кто отработал, отдыхает, и кто палец о палец не ударил, а только указания раздавал, тоже отдыхает.
Нет, Женя определенно любил и ценил себя куда больше, чем это было задумано природой. Умение похвалить себя на ровном месте – его конек.
– Может, поедем уже? – он отпустил девичью руку, заглянул в зеленые глаза. – А?
– Да, хорошо, – Настя кивнула, нервно улыбаясь. Ну вот, скоро настанет время самой ответственной части мерлезонского балета – акт по отшиванию Женечки.
Им тоже принесли счет, Пирожок расплатился, побаловав официанта щедрыми чаевыми, которые Настя обязана была заметить и отметить, встал, предложил руку.
Выходя из помещения, Веселова бросила еще один взгляд на место, с которого за ней велась слежка. Интересно, сиди она сегодня за тем столиком, вечер оказался бы таким же бездарно потраченным или нет?
Отмахнувшись от глупой мысли, она обернулась.
***
– Передавай своим женщинам привет, – Глеб протянул руку, вполне искренне улыбаясь собеседнику.
– Передам. Снежа, кстати, приглашала тебя к нам на дачу. У папы рыба, Марина озверела – записалась на кулинарные курсы, теперь кашеварит что-то невообразимое, но местами вкусное, ну и воздух…
– Спасибо за приглашение, приеду.
– Тогда до встречи, – Марк кивнул, направляясь к машине. Обернулся уже рядом с дверью, усмехнулся, поднимая вверх телефон. – Знаешь, как говорят? Не поминай всуе…
Глеб прищурился, пытаясь рассмотреть изображение на экране мобильного.
Фотография классная – все девичье царство Самойлова младшего в полном составе. Снежана с Полиной на руках и корчащая рожу Катя сбоку. Аж немного завидно.
– Да, солнце, – Марк взял трубку, забираясь в машину.
Забыв о Глебе окончательно, Самойлов вырулил с парковки, что-то терпеливо объясняя жене по телефону.
Завидно, конечно, но не настолько, чтоб тут же мчать в загс и строгать детей. Успеется еще. А если нет… Фиг с ним.
Пока у него и других развлечений полно, например…
***
– Так плохо? – Женя сочувственно смотрел на пытающуюся как можно артистичней морщиться Настю. Головная боль, она такая. Помогает не только в семейной жизни, но и задолго до.
– Давление, Жень. Таблетки не помогут, нужно просто полежать, пройдет… – почему-то вспомнилось, как в детстве, на тренировках, когда их жестоко тянули, преподавательница запрещала морщить лоб. Мол, сложно? А ты сделай так, чтоб ни один человек в мире не догадался, как ты страдала, чтобы потом блистать.