– Хорошо, – ее сломали обстоятельства. Увольнение и безрезультатные попытки устроиться на работу высосали последние силы, которых и так было не слишком много. Она потеряла веру и надежду. Пока осталась только гордость, которой тоже скоро грозил прийти конец.
Соглашаясь с дочкой, Наталья дала себе зарок, что если за оставшееся до отъезда время не найдет работу, съездит к матери мужа, попросит прощения, а потом снимет эти проклятые деньги.
***
Настя, по правде, тоже устала, возможно, не меньше матери. Устала чего-то бояться, стыдиться, отлынивать от разговоров с Женечкой, объяснять всем и каждому, откуда круги под глазами, опасаться, что Алина растрезвонит, куда она ушла из коллектива. А еще Настя скучала по своим любимым деткам…
Особенно остро поняла это, встретив одну из учениц. Маленькая обняла ее так сильно, что в горле запершило и глаза защипало, а потом спросила, когда Анастасия Владимировна вернется. К сожалению, Анастасия Владимировна понятия не имела, что ответить. Только и смогла, что похвалить Свету и приказать, чтоб ее слушались, а потом, уже вечером, дома, открыть фотографии с последнего открытого урока ее деток, чтобы пересматривать их, рыдая в три ручья.
На нее давило все происходящее, давил переход из временного в постоянное, давили окружающие, сознательно и нет. Хотелось, чтоб все оставили в покое хотя бы на пару дней. Но никто не собирался это делать.
Даже Имагин, который должен был с чистой совестью пропасть из Баттерфляя на долгое время, отведенное Жене на реабилитацию заведения, и тот периодически появлялся, мусоля взгляд и теребя душу.
Почему при взгляде на него теребилась душа, Настя не знала, наверное, все дело в обиде, которая никак не хотела проходить, но смотреть на него спокойно девушка не могла.
Они так и не познакомились. Странно, знали друг друга, узнавали, Настя несколько раз слышала его голос, но между собой они не разговаривали ни разу. Не кивали при встрече, не улыбались, просто проходили мимо. Настя – с каменным лицом, а Имагин иногда хмыкал, думая о чем-то своем.
Однажды Настя застала любопытнейшую сцену – Амина стояла у стены, игриво водя пальцем по губам, а Имагин нависал сверху, с улыбкой что-то рассказывая. Выглядело очень эффектно. Красивая длинноногая Амина и высокий статный Имагин. Органично. И весовая категория одна – Амина не тушуется, не смущается, заигрывает, да и он чувствует себя превосходно.
Настя тогда скривилась, резко разворачиваясь. Не хотелось проходить мимо и слышать, о чем воркуют эти двое. Они-то точно ее заметили, Ася чувствовала, что Имагин проводил ее взглядом, но было плевать. Да, этот человек вызывал в ней опасения и, как следствие, неприязнь, но, в сущности, до всего, что связано с ним, ей должно быть фиолетово. Должно.
Шло время, близился великий праздник. Праздник, упоминания о котором не сходило с уст всех работников Бабочки. Скоро заведение должно было праздновать пятилетие.
По этому случаю в субботу устраивали невообразимый кутеж для посетителей, а для своих… А для своих была запланирована небольшая вечеринка в четверг.
Вечеринка, на которую Настя идти не собиралась. Омрачать чужой праздник своей постной миной было бы крайне неправильно. А в том, что мина будет постной, Настя не сомневалась. Потому отказалась и от приглашения Пирожка, который очень… ну очень хотел бы видеть ее вечером, и на вопросы девочек тоже отвечала предельно честно и однозначно – не придет и точка.
Они же, будто сговорились, всячески уламывая все же пойти. Потом-то оказалось, что таки сговорились – Женечка отдал четкий приказ: Настасья должна пойти. Хочет или нет, но должна. Зачем это ему, Настя так и не поняла. За прошедшие две недели он должен был осознать, что ему ничего не светит, даже в связи с благодарностью, которую Ася непременно должна испытывать, ему не обломится. Но Пир не унимался, снова и снова подсылая к ней 'агентов'.
Последней, самой тяжелой артиллерией, стала Амина. После инцидента с Имагиным Настя смотрела на нее настороженно. Почему? Еще один вопрос без ответа. Просто ей не понравилось, как они говорили, смеялись, переглядывались. Наверняка, спелись, с…дружились.
– Не понимаю тебя, – Амина тогда ввалилась к ней в каморку без спроса, плюхнулась на кресло у трюмо, взяла в руки чужую тушь, тут же проводя по длинным ресницам.
Настя, которая в этом время переодевалась, только угрюмо зыркнула, предпочитая не уточнять, что тоже многого не понимает. Например, как можно врываться к посторонним.
– Бесплатная выпивка, бесплатная еда, музыка бесплатная, потом домой отвезут. Чего ломаться?