Тот, на кого кричал Джордж Миллер, не ответил.
Эван нажал на кнопку звонка, и тот издал слабый и тонкий писк, словно в нем садились батарейки. В коридоре послышались шаги.
— Господи, ну что еще? — проворчал Миллер, подходя к двери.
Посмотрев на Эвана, он моргнул, и на его лице сохранялось ленивое выражение, по которому было ясно, что он не узнал своего посетителя.
— Кто ты такой? — рявкнул он. — Какого черта тебе надо, щенок? Надеюсь, ты не пришел сюда продавать печенье?
— Ты очень догадлив! — Эвана разозлила манера Миллера разговаривать с людьми, и он втолкнул его обратно в дом, прижав к стене в коридоре.
— О, черт! — испугался Миллер. — У меня ничего нет! Оставь меня в покое!
— Заткнись, гондон! — прорычал Эван, и Миллер удивленно дернулся. — Ну что, вспомнил меня, Джордж? Мы с тобой славно поболтали, когда мне было семь лет.
На лице Миллера появилось выражение ужаса, когда он узнал Эвана.
— О нет… Пожалуйста, — простонал он. — Как ты…
— Я говорил тебе, что за тобой будут наблюдать, разве не так? — Эвану нравилась роль, которую он играл. — Теперь ты должен кое-что для меня сделать.
— Я не трогал ее, — с отчаянием в голосе сказал Миллер. — Клянусь, я никогда ее пальцем не тронул!
Эван кивнул.
— Хороший мальчик. А теперь ответь мне на один вопрос, гондон, — прошипел он в лицо Миллера. — Где я могу найти твою дочь?
— Я скажу! — Миллер сглотнул подступившие слезы. — Я все скажу, только, пожалуйста, оставь меня в покое.
Эван с трудом разобрал каракули, которые дрожащей рукой нацарапал на бумажке Джордж Миллер. Подняв глаза, он посмотрел на знак над перекрестком и повернул «хонду» направо. Он чувствовал себя отвратительно после встречи с Миллером. От человека, который когда-то пытался растлить его и собственных детей, осталась лишь жалкая оболочка, слабый маленький человечишка, который готов с потрохами сдать свою дочь, лишь бы спасти собственную шкуру.
Около мерцающего неонового щита, обозначающего вход в отель «Санрайз», Эван свернул, паркуя машину поближе к офису. Внутри он увидел пожилую леди с бигуди в волосах; она лишь на мгновение оторвалась от чтения журнала, чтобы посмотреть на Эвана и тут же вернуться к чтению светской хроники. Два мрачных тинэйджера сидели на корточках перед вывеской, на которой была расписана почасовая оплата комнат.
Проходя мимо темного силуэта микроавтобуса, он услышал скрежет железа по железу и мужской голос, матерившийся по-испански. От машины отделилась фигура, попавшая под свет фонаря.
— Это твоя? Эй, я ничего не делал…
— Карлос? — Эван остолбенел от удивления. Его сокамерник стоял прямо перед ним, одетый по-уличному и пытающийся спрятать в рукаве слим-джим — полоску металла, предназначенную для открывания автомобильных замков.
По взгляду Карлоса было видно, что он его не узнал.
— Кто ты такой? Ты не можешь меня знать.
Он протиснулся между Эваном и машиной и пошел прочь.
— Ты не знаешь меня, чувак.
— Нет, знаю, — сказал ему вслед Эван, которому в голову пришла кое-какая мысль. — Я о тебе все знаю, Карлос.
Увидев, что тот не остановился, он добавил:
— Я знаю все о тебе и о том, что у тебя есть жена и маленькая дочь Джина.
Карлос резко развернулся.
— Что ты сказал?
— Твоя дочь, Джина. Темные волосы, большие карие глаза, как у матери. Ты хочешь быть хорошим отцом для нее, не так ли?
На лице испанца отразились смущение и злость.
— Ты ведь не коп. Тогда что ты за хер с бугра?
— Господь послал меня, Карлос. Он сказал, чтобы ты прекратил воровать.
— Ты псих, парень, — сказал Карлос, хоть и менее уверенно.
Эван указал пальцем ему на грудь.
— У тебя под рубашкой татуировки Христа. Ты ведь в него веришь, так?
Карлос кивнул, побледнев, и Эван продолжил, разведя руки, чтобы были видны шрамы на ладонях:
— Иисус тоже в тебя верит, но тебе надо перестать красть, иначе он не сможет помочь тебе.
Увидев похожие на стигматы шрамы, Карлос почти шепотом спросил:
— Ч-чего ты хочешь?
Эван указал на микроавтобус.
— Я знаю твое будущее, Карлос. Если ты украдешь сегодня ночью машину, тебя арестуют. У тебя это будет уже третий привод, парень, и ты надолго сядешь. Как только тебя посадят, твоя жена запретит тебе видеться с Джиной. Твой ребенок вырастет, думая, что его отец мертв.
Карлос отвел взгляд, и Эван понял, что попал точно в цель.
— Она тебе это уже говорила, да? — продолжил он. — Она просила тебя не воровать, но ты все равно пошел.
— Мне нужны деньги для них… — неубедительно сказал Карлос.
— Воровство не выход из положения, и ты это знаешь, — строго сказал Эван. — Найди работу. Устрой свою жизнь. Будь хорошим отцом и мужем.
На какую-то секунду ему показалось, что Карлос собирается с ним спорить, но в этот самый момент мимо проехала полицейская машина. Проезжая, копы внимательно посмотрели на двух мужчин на стоянке. Карлос уставился на Эвана. Если бы он открыл машину, то возился бы с проводами как раз в тот момент, когда мимо проезжал патруль. Наверняка его бы поймали.
— Сделай это для Джины, — добавил Эван. — Пусть она тобой гордится.
С раскаянием на лице Карлос кивнул. Достав из рукава слим-джим, он согнул его пополам и зашвырнул в темноту.
— Спасибо, парень… — сказал, обернувшись, Карлос, но Эван уже ушел.
Ему пришлось перешагнуть через пару валявшихся в коридоре тел и обогнуть дыру с обгорелыми краями в старом ковре. На этаже воняло мочой. Одна из дверей второпях была заменена фанерной плитой, и из-под нее все еще торчали куски желтой ленты, типа той, на которых написано «Прохода нет. Место преступления».
Найдя комнату 22, он постучал. Послышалось звяканье цепи, и дверь открылась. Эван увидел бледное, изможденное лицо с темными кругами под глазами и выпирающими скулами.
— Кейли, — кое-как выдавил из себя Эван. Слова застряли у него в горле.
В ее темных глазах мелькнуло презрение, и на лице появилось выражение разочарования.
— А, звоночек из прошлого, — шмыгнула она мокрым носом. — Я-то надеялась, что уже никогда тебя не увижу.
Эвану показалось, что сейчас она захлопнет дверь перед его носом, но вместо этого она широко ее распахнула.
— Побыстрее. Я кое-кого жду.
— Я тоже рад тебя видеть, — ответил он. — Могу я войти?
— Мне все равно. Как хочешь.
Она бросила быстрый взгляд на пустой коридор, затем жестом пригласила его войти.
— Извини за бардак, — сказала Кейли со скрытым сарказмом в голосе. — Если бы я знала, что ты пожалуешь, то сменила бы простыни.
За ним со стуком закрылась дверь, и Эван оглядел запущенную, грязную комнатку. Старый, искажающий изображение телевизор работал без звука. Рядом с пустыми коробками из-под пиццы стояла переполненная окурками пепельница. Около фиолетовой сумочки валялись ложка с закопченным дном, пожелтевшие ватные шарики и куски фольги с коричневыми пятнами. «О, Кейли, — подумал он. — Что же с тобой случилось?»
Она тяжело опустилась на единственное кресло в комнате и прикурила сигарету от одноразовой зажигалки, наблюдая за ним.
— Ты там целый день будешь стоять, что ли?
— Ты здесь живешь? Кейли выпустила клуб дыма.
— Это, конечно, не отель «Хилтон», но да, я здесь живу. Извини, если что не так.
Несколько секунд он смотрел на нее. Ее волосы, прекрасные золотистые волосы, в которые Эвану так нравилось зарываться лицом, теперь превратились в неопрятные, грязные лохмы, падающие на плечи. На ней была коричневая кожаная куртка, которая, казалось, скреплялась заплатами и была такой поношенной, будто ее проволокли на веревке за машиной миль пятьдесят. Под курткой был дешевый яркий топ, подчеркивающий бледную, анемичную грудь. Кейли закинула ногу на ногу, зашуршав виниловыми, под змеиную кожу штанами. Она была лишь пародией на девушку, которую помнил Эван.
— Ну и чего ты хочешь? — спросила Кейли, когда Эван сел на грязную постель. Он не мог произнести ни слова, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.