Закончив «усваивать» воспоминания, Хельга устало улыбнулась. Образ мальчика стоял у неё перед глазами. Великая радость увидеть потомка побратима и боевого друга через сотни лет и убедиться в силе оного. Аура мальчика была столь сильна, что заметив её однажды, домовик пошел против воли Хозяина. Он почти разорвал связь. Что само по себе уже невероятно. Хотя, если предки Добби когда-то служили Певереллам, а потом по каким-то причинам, одна ветвь отделилась и прибилась к чужому роду, то кровь могла «потребовать» вернуться к первоисточнику. Что же, она сделает то, на что не сподобился потомок — очистит и вновь привяжет эльфа к Роду предков. Дав знак, чтобы слуги рассредоточились по всему периметру ритуального зала, Хельга перво-наперво избавила домовика от тряпья и уложила по центру рунического круга. Несмотря на бессознательное состояние, его тщедушное тельце с неправильно сросшимися костями рук, ног и ребёр непроизвольно подёргивалось.
Чистить ауру и лечить тело пришлось без малого час. Итогом грязной работы стало преображение домовика, действительно походившего на эльфов Рода Певерелл. Мохнатых в подпалинах, с ушами-локаторами, голубоглазых созданий магии. Даже печать принадлежности проявилась, потому привязка оказалась лишней. Едва очнувшись, вытянувшийся, помолодевший эльф пару мгновений растерянно себя оглядывал, забавно шевеля ушами с серебристыми кисточками, потом резко вскочил и щелкнул пальцами. Серебристое облачко, окутавшее его тельце, через мгновение преобразовалось в лёгкую броню. По всему выходило, что принадлежал он к воинам-охранникам. Вот почему так странно привлекал внимание мальчика. Едва не угробил того своими стараниями.
— Верой и правдой служи потомку великих Певереллов. Ступай и выполняй свой долг.
Добби приложил лапку к груди, где горела печать Рода, низко поклонился и бесшумно исчез. Хельга вздохнула, посмотрела на главу клана, качнула головой и взмахнула рукой. Рунный круг засиял. Пришла очередь чистки домовиков Хогвартса.
С ними пришлось возиться гораздо меньше. Однако преображение оказалось столь же радикальным. Теперь лопоухие действительно походили на слуг, которых они призвали, а не на оборвышей без угла и хозяина. Эльверн закольцевал всех домовиков на себя — теперь память главы клана передалась каждому его члену и, повинуясь распоряжению Хельги, отправил всех исполнять свои обязанности.
— Позволите задать вопрос, хозяйка?
Хельга благосклонно кивнула и провела окровавленной ладонью по стене, где должен быть выход в её личные апартаменты. Раздалось тихое шипение. Камень осыпался пылью на пол, открывая внимательному взгляду, светлую комнату и… толстуху, что направляла на неё тонкую деревяшку. Хельга прищурилась, видя связующие магические нити, и чуть шевельнула пальцами. Прутик влетел ей в руку. Ощущался он весьма странно.
— Вы будете поворачивать время вспять? — как ни в чём, ни бывало, спросил эльф, становясь рядом.
— Нет, — не задумываясь, отозвалась Хельга. На всё воля Предков и матери Магии. Кто она такая, чтобы противиться проведению? — Ну и как тебя величать, декан моего факультета?
— Леди Хельга, — быстро произнёс довольно скалившийся эльф, — позвольте представить Вам Помону Спраут. Считает себя полукровкой, тогда как она, самая, что ни на есть чистокровная. Род отца насчитывает двадцать поколений сквибов.
— А ритуал принесения клятвы верности Хогвартсу тебе, Помона Спраут, не подсказал, что будь ты полукровкой, тебя бы размазало по ритуальному залу? Нет? — Хельга недовольно вздохнула, прошла в комнату, опустилась в кресло и, жестом отпустив эльфа, кивнула на второе посадочное место. — Садись и поделись своими воспоминаниями. За девять сотен лет мир изменился, и из того что я успела узнать, изменился в худшую сторону.
========== Глава 2 ==========
— Всё это очень странно. Что-то происходит…
— Ага. Неделю назад, например. Одна вспышка и дементоров как не бывало! Папа написал, что в министерстве тоже не всё спокойно. Опасается, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вот-вот вернётся, — прошептал Рон.
— Чепуха! Профессор Дамблдор этого не допустит. А вот что с профессором Спраут и профессором Флитвиком, не понятно. Сегодня же обычный вечер, а они при параде. Да профессора даже в праздники так не наряжались.
— В старом учебнике по истории Хогвартса… по нему ещё мама моего деда училась, была картинка как раз с такой вот рассадкой, — Невилл качнул головой. — А их одежды соответствуют древним традициям.
— А, по-моему, это неправильно! — Гермиона неодобрительно посмотрела на деканов Хаффлпаффа и Рейвенкло, восседавших во главе факультетских столов. — Профессор Дамблдор очень недоволен их поступком. Они противопоставляют себя всем остальным.
— А, по-моему, это вообще не наше дело, — смакуя любимый вишнёвый сок и, жмурясь от удовольствия, едва слышно пробормотал Гарри. Сырники тоже оказались невероятно вкусными. Однажды попробовав их на завтраке, он мысленно пожелал их на ужин. И самое странное, творожное лакомство действительно появилось.
Неделю назад не только исчезли все дементоры, сгорев в белом, ослепляющем свете, кардинально изменилось меню, рассадка студентов и деканов двух факультетов, но и кое-что ещё. Невилл в ответ на его удивлённый взгляд, когда обнаружился непривычный порядок в сундуке, отглаженные новые вещи, начищенные, опять же, новые ботинки, пожал плечами и выдал: «Ты наследник древнейшего и благороднейшего рода, конечно за тобой должны наблюдать и предугадывать все желания». И ткнул в вышитый золотом герб на внутренней стороне воротничка мантии. Услышав это, Рон скривился, а Гарри неожиданно стало очень неудобно, хотя в глубине души был рад облачиться в удобную одежду и чувствовать чью-то невидимую опеку. Особенно в мелочах, вроде стакана тёплого молока перед сном, с любовь завязанный галстук или коробку конфет.
В тот же вечер его вызвал к себе директор. Задавал кучу странных вопросов, требовал признаться, откуда у него домовик и приказывал вызвать его, напирая на безопасность школы. На все отговорки Гарри, что у него нет личного домовика, поскольку свободного Добби он не считал за оного, Дамблдор хмурился и буравил его внимательным взглядом. Голова тогда страшно разболелась, и его вытошнило прямо на пушистый ковёр. Вывалился Гарри из кабинета за несколько минут до отбоя. Покачнулся, и его тут же подхватила невидимая сила и окутала теплом. Стало легко и спокойно. В голове зазвучали слова извинения, а позже приснился странный сон. Будто он находился в большом, ярко освещённом зале. Напротив него стояла женщина без возраста, облачённая в тёмно-зелёную мантию. Вернее, внешне она выглядела молодо, но где-то на подсознании Гарри понимал, что она даже старше МакГонагалл. От неё исходили волны спокойствия. Он совсем не боялся. Голубые глаза, глядевшие на него с теплотой и заботой, проникали в самые отдалённые закутки его памяти. Гарри даже вспомнил события, предшествующие смерти родителей. А потом за кружкой тёплого чая с молоком состоялся долгий разговор. Гарри говорил, говорил и говорил, выплёскивая свои мечты и обиды. Тёмный дым, вылетевший из него и лёгкое пощипывание во лбу, он почти не заметил, только отметил блеснувшие яростью голубые глаза. Однако ярость была направлена не на него, потому совсем не испугала. Не испугался Гарри даже когда раздался оглушающий, полный бессильной злобы крик, почти как при смерти Квирелла. Следующее утро он встретил в собственной кровати, невероятно отдохнувшим. Чистя зубы, и краем уха слушая недовольное бухтение Невилла (Тревор опять изволил куда-то упрыгать), Гарри прокручивал в голове странно-натуральный сон-явь и таращился на бледный, почти незаметный шрам на собственном лбу.