Наконец, заехав напоследок в школу, шатен собрал оставшиеся вещи в коробку. Новое, блестящее чистотой оборудование для лабораторных работ, купленное из собственного кармана, Хиддлстон решил оставить новому учителю физики. Забрал лишь некоторые книги, документы, чайник, кружку, сменную обувь и вешалку для пальто.
Невооружённым глазом было ясно, что новый директор — мистер Бирс, которого Мейсон назвал «настоящим зверем», уже перенял бразды правления: на входе установили специальные турникеты, фиксировавшие вход учеников в стены школы по специальным пропускам; также на входе у детей забирали телефоны, закрывая их в специальных ящиках, и теперь школьники должны были ходить в единой для всех униформе серого цвета. И это было только верхушкой айсберга.
Проходя мимо локеров, Том невольно заметил небольшой мемориал, который ребята организовали у шкафчика Лив, прикрепив к нему цветы и записки с добрыми словами. Конечно, это было жестом чистого сердца, но неожиданно даже для самого себя Том ощутил прилив гнева.
Лицемерие!
Ведь он прекрасно видел, как те же самые ребята травили Оливию изо дня в день.
Ладно… В конце концов, это не они довели её до гроба…
Наверняка многие осознали свою ошибку. Например, как Кэти, одиноко стоявшая напротив красочного мемориала.
Непривычно было видеть её такой: в простых туфлях без шпилек, графитовых гольфах, такого же цвета юбке, светло-сером пиджачке с чёрным галстуком. С собранными в небрежный хвостик на затылке волосами и без привычной алой помады на губах, что делало весь её вид каким-то блёклым. В руках она держала какой-то плакат.
— Мисс Стюарт, — приветственно кивнул ей Хиддлстон, остановившись напротив фотографии Лив из школьного альбома за девятый класс, прикреплённой к дверце локера.
— Мистер Хиддлстон, — тут же встрепенулась Кэтрин и, заметив небольшую коробку с вещами в его руках, нахмурилась. — Вы уходите?
— Да, — через силу выдавил улыбку мужчина, — думаю, так будет лучше для всех.
— Очень жаль, — тяжело вздохнула рыжеволосая, — мы будем очень скучать. Я даже полюбила физику…
Шатен неопределённо пожал плечами.
— Правда, мистер Хиддлстон, — заверила его девушка со всей серьёзностью в голосе, — наверное, так интересно больше не будет.
— Не нужно рубить с плеча. Может, придёт кто-то намного лучше? — И тут же решил перевести тему, дабы избежать расспросов.— Ты развешиваешь плакаты?
— Ах, да, — оживилась Кэти, будто бы вспомнив о вещице в своих руках, и тут же продемонстрировала её Томасу.
На плакате была изображена девушка, роняющая горькие слёзы, и парень, схватившийся за голову в отчаянии. А также был написан номер кабинета и что-то про общества взаимопомощи под покровительством школьного психолога.
— В новом году всё будет по-другому, — задумчиво пробормотала рыжеволосая вдогонку своим мыслям.
— Что ж, я желаю тебе удачи, — сжал губы в подобии улыбки Том.
Наконец прозвенел звонок, оповещающий учеников и преподавателей о начале первого урока. Быстро свернув плакат в трубочку, Кэти скорее удалилась в кабинет, оставив Хиддлстона одного в пустующем коридоре.
Простояв так ещё несколько минут, мужчина всё же аккуратно отклеил фотографию с недовольной физиономией Оливии, после чего, спрятав её в карман, отправился к выходу из школы, к чёрному Седану, запрятав коробку в багажник, и без того набитый вещами.
Но внезапный оклик вывел его из глубоких размышлений.
— Дебра? — удивился мужчина, завидев блондинку, спешившую из школы аж с двумя коробками вещей, и вновь испытал прилив гнева.
— Ты уезжаешь? — удивилась женщина, подбегая к своему автомобилю и укладывая коробки в багажник.
В голосе читалось искреннее удивление и… разочарование?
— Я думаю, мы оба понимаем, что так будет лучше, — безразличным тоном отозвался шатен, не желая устраивать сцен. Просто не было сил.
Тяжело вздохнув, Дебра внимательно вгляделась в его лицо и затем расплылась в нежной улыбке, от которой стало только тошнее.
— Я прошу прощения за всю ту боль, что причинила. Ты был замечательным другом, по которому я буду очень скучать. Приезжай в гости.
И протянула руку, до которой мужчина даже не дотронулся, смерив женщину осуждающим взглядом, говорящим за себя.
— Ты убила её…
Глаза блондинки в ужасе расширились, и ноги даже подкосились, отчего Андерсон едва ли не упала навзничь.