— Э-э-э-э…
— Ладно. Что от меня нужно?
— Да ничего особенного. Военный билет, паспорт… Трудовую книжку в редакции забери. Я по срокам точно узнаю, но, кажется — числа второго-третьего отправляешься с пополнением для десантников.
Я мрачно кивнул.
— Знаешь, Белозор, а я думал, тебя поуговаривать придется. Целый список плюшек приготовил… А ты вон какой — сознательный! — мне показалось, или в его интонации промелькнуло презрение?
— Давайте его сюда, ваш список. Мне все плюшки нужны, какие только можете вообразить… Дачка, тачка и собачка, ну, знаете… Дачка — особенно! Я жениться вообще-то собрался, в конце лета.
— О-о-о-о, поздравляю!
— Ой, Михаил Иванович! — я махнул рукой. — Лучше деньгами.
Он тоже махнул рукой, но несколько растерянно.
— Гера, я чем смогу… Ты вправду меня очень выручил!
«А ведь ехать должен был он!» — внезапно понял я. Да и черт с ним. Может я и не великий специалист по Афганской войне, но если мои знания помогут спасти хотя бы парочку белобрысых «шурави» — то я буду считать, что всё сделал правильно.
Я вышел из корпункта в смешанных чувствах. Мысли были о Тасе, о девочках — и о судьбах мира, конечно, путались в голове. Завтрашний разговор с Машеровым утешал — по крайней мере, я отдам ему папку, а дальше — будь что будет. Союз он, может, и не спасет, да и надо ли его спасать и в каком виде — тоже вопрос хороший. Но не допустить аварии на ЧАЭС в 1986 году и эвакуировать людей из Спитака и Ленинакана в 1988-м, до землетрясения — это было вполне по силам Петру Мироновичу, только бы жив остался…
По моим прикидкам Тася вот-вот должна была покинуть местный спортивный рейхстаг, так что я рванул на «козлике» туда, припарковался чуть ли не у самого входа, постарался как можно удобнее расположиться на двух передних сидениях и вытянуть ноги. То ли бурная ночь дала о себе знать, то ли нервное напряжение после разговора со Старовойтовым стало тому причиной — но я безбожно уснул в самой неподходящей для этого позе.
Похоже, у белозоровского организма была именно такая реакция на стресс — спать в любой непонятной ситуации… Всё бы ничего, но один раз я уже очутился похожим образом за решеткой! Вот и сейчас меня разморило пусть в обстановке довольно безопасной, но — совсем некстати. Снилась какая-то дичь навроде Горбачёва с гамбургером в руках, который отплясывал джигу на крыше Чернобыльской атомной электростанции, и Таисии, торгующей на рынке замороженными пельменями, наряженной в бабусячье пальто и цветастый платок.
— Я пришла к тебе с приветом рассказать, что солнце встало… — пропел знакомый голос где-то неподалеку.
— Федор Иванович? — сквозь сон удивился я.
— Какой еще Федор Иванович? — удивилась Тася. — Гера-а-а, тебе голову напекло?
— Как это какой? Тютчев. Стихи — Тютчева?
— А-а-а-а! Тогда уж — Афанасий Афанасьевич. Стихи — Фета.
— Фета — это греческий сыр.
— Какой еще сыр? Белозор, тебе вредно спать днём! Вот, бери мороженое и вези меня гулять! Я, между прочим, большая молодец! Будет у меня ведомственная двушка на Зеленом Лугу, и в детский садик я девчат пристроила, и школы в том районе есть — Ваське на следующий год в первый класс идти…
Мороженое! Я со стоном распрямился, хрустя суставами, и взял из рук подруги вафельный стаканчик с пломбиром. Черт возьми, больше года уже живу-поживаю в СССР, а тот самый пломбир за 20 копеек пробую, кажется, только второй раз! Ну, что я могу сказать? Вкусно! Но чисто субъективно — в нашей незалежной синявокай Беларуси делают не хуже, чем в БССР! Потому как — ГОСТ и всё такое…
— Я никогда еще не видела, чтобы человек ел мороженое с таким сосредоточенным видом! — Тася обошла машину по кругу и, усевшись на пассажирское сиденье, положила ногу на ногу. — У тебя что-то случилось?
— Не успел я в «Комсомолку» устроиться — Старовойтов в командировку отправляет… — я не знал, стоит ли говорить ей всё — впервые за всё время нашего общения.
— Да? Надолго? Куда?
«Козлик» зафырчал мотором, тронулся с места, я якобы сосредоточился на дороге, беря паузу.
— Чуть ли не на всё лето, в Среднюю Азию. Там какие-то проблемы со спецкорами возникли… Странно это всё, — пока я решил ограничиться полуправдой, но от этого на душе было паскудно.
— В «Комсомолке» — проблемы со спецкорами? — удивилась она.
— Вот и я о том же.
— Ты отказался?
— Я согласился. В конце концов, что мне без тебя тут делать до сентября? А так — денег заработаю, новые места повидаю…
Таисия с тревогой посмотрела на меня, покачала головой, но ничего не сказала. Ну да — у нее Олимпиада, куда ж на трибунах без биатлонистов из Мурманска! Она так или иначе сможет окончательно переехать в Минск только в конце августа — а там, даст Бог, и я вернусь.