Апатичные молодые лица солдат, уставшие глаза офицеров, штабеля военного имущества, слегка подрагивающий корпус самолета — всё это казалось мне нереальным, сюрреалистичным. Как будто и не я вовсе лечу сейчас через полстраны в Ташкент, чтобы оттуда двинуть в Афган.
Мне снова сунули кислородную маску. Без нее было хреново, с ней — тошно.
Ну да, самолета мы ждали долго, торчали на аэродроме «Витебск-Северный», который местные вояки почему-то называли «Икоркой». На меня гвардейцы-десантники косились с недоверием — не знали, как относиться к странному типу, которого за каким-то хреном решили подсадить в самолет. Парни замолкали при моем приближении, сплевывали под ноги, отходили в сторону. А чего еще можно было ждать? Какой-то гражданский шпак в дурацких штанах, странных ботинках, с фотоаппаратом и армейским рюкзаком… Откровенничать никто особенно не торопился.
Это уже в самолете нам пришлось как-то взаимодействовать: молодой капитан в голубом берете ткнул пальцем в одно из откидных сидений и сказал:
— Располагайся здесь и не суетись. Ты с нами до Термеза, там мы тебя высаживаем — кто-то встретит, наверное. Кой хрен ты с гражданскими не полетел — понятия не имею…
— Ну а я — тем более, — мне оставалось только пожать плечами а потом расположиться на своем месте и дышать килькой все долгие часы полета.
Погодите-ка! Какой, нахрен, Термез?
Когда самолёт пошел на посадку, мой желудок предпринял попытку сбежать, подобравшись к самому горлу. Дышать уже можно было и без маски, а потому я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и вцепился в сиденье так сильно, что побелели костяшки пальцев. Когда шасси «Ана» коснулись бетонных плит взлетно-посадочной полосы, я готов был запрыгать от радости, но не стал — десантники этого бы точно не поняли.
— Всё, на сим расстаемся, мы тебя подбросили — дальше сам. Сказали — встретят тебя. А у нас и так дел полно, — проходя мимо, сказал капитан. А потом спросил: — А ты чего зеленый такой?
Аппарель опустилась, военные забегали, поднялась дикая суета, в которой до меня никому не было дела. Я подхватил рюкзак, поправил футляр с фотоаппаратом и тихо-тихо подался наружу.
Воздух Узбекистана — знойный, пыльный, обжигающий — заставил меня закашляться и остановиться. Сколько здесь было градусов? Тридцать пять? Сорок? Я беспомощно озирался и думал о своей непроходимой тупости — лететь на юг без головного убора? Серьезно?
— …наливные машины, чтоб их, чермет сплошной! Слушай, Вася, у меня возникло такое чувство, что они специально сбагрили нам всякий лом! Гадство, Вася, чистое гадство… Пистолетов нет, счетчики черт знает какие! Как с этим работать?..
— Так начали вроде исправлять… Нормальная техника тоже приходит!
— Начали… Полгода прошло!
Мужики в черных танковых комбезах протопали мимо, ругаясь и размахивая руками. Я повертел еще головой и направился в сторону зданий, стоящих у края поля. По крайней мере, там полоскалось в потоках горячего воздуха красное советское знамя с серпом и молотом, и была надежда, что кто-то сможет внятно объяснить — как мне попасть в Кабул и какого хрена я оказался в Термезе, хотя лететь должен был вроде как в Ташкент.
Одуревшие от жары часовые у дверей административного здания с облупившейся светлой штукатуркой пялились на носки своих сапог и даже не думали меня останавливать. Порядочки тут у них! Я вошел внутрь, вертя головой во все стороны и пытаясь понять: куда мне сунуться, чтобы не послали сразу?
— Товарищ, а вы к кому? — раздался чуть хрипловатый баритон.
Я развернулся на каблуках и оказался лицом к лицу с импозантным офицером: лет сорока, высокий, седые виски, гладко выбрит… Хоть белогвардейца с него лепи, только усов подкрученных не хватает.
— А я Белозор, журналист из «Ма…», из «Комсомолки». Странная ситуация со мной произошла — вроде как летел в Ташкент, высадили в Термезе…
— Журналист? — искренне удивился этот майор. — А метеоролог где?
— Какой метеоролог? — удивился в ответ я.
— Ну, вы ведь из Белоруссии? Должны были прислать метеоролога, гражданского специалиста…
— …ять, — сказал я. — Извините, это что — меня перепутали?
— Выходит, что так… Пройдемте со мной, товарищ журналист. И документики мне свои дайте, а то мало ли…
Конечно, майор Валиев оказался особистом. Он сидел за пошарпанным столом, заваленным папками, и изучал мои бумаги, как будто надеялся, что я окажусь шпионом. Под потолком крутился засиженный мухами вентилятор, на подоконнике грелась на солнце и исходила газом поллитровая бутылка минералки.