– В вашей плазме имеются антитела, которые уничтожают бактерии вируса и обращают его мутации. Вся деревня заражена этим вирусом. Вы спасете тысячи человеческих жизней.
– Я помогу вам, – решительно заявила Муравьева, – но только при условии, что с Дашки будут сняты все обвинения.
– По рукам, – согласился мальчик.
– Значит, летим в Партизаны?
– Летим.
* * *
После нескольких процедур Муравьева приходила в себя, гуляя по садам господина Чернышева.
– Я всегда любила это время года тут. Прозрачная прохлада, тишина, и листья мягко опускаются на землю. Там, далеко в Подмосковье, еще вовсю идет лето, а тут уже наступают первые заморозки, – Зинаида Ивановна подняла лист винограда и внимательно рассматривала его . – Что там, от Дарьи нет вестей?
– Пока нет. Но мы ищем.
– Недостаточно хорошо вы ищете!
– Пожалуйста, Зинаида Ивановна, давайте без истерик. Вы устали, я тоже устал.
– О нет! Я не устала, я истощена! Ваша деревня сосет из меня кровь, а вы ни черта не делаете для Дарьи! Что говорит эта Пантелеева?
– Говорит, что Даша уже труп, и мы никогда ее не найдем. Не пытать же нам ее в самом деле!
– На кладбище искали?
– Конечно, и не раз. Мы обыскиваем каждый дом, каждый подвал. Обрыскали все горы и пещеры. Прочесали трижды лес. Ее нигде нет, как сквозь землю провалилась.
– Какой день пошел с ее исчезновения?
– Двенадцатый.
– Мне все равно кажется, что она жива.
– Возможно.
Они немного помолчали, потом Зинаида Ивановна, вглядываясь в затуманенную Долину Дельты, сказала:
– Это там жил мой дед?
– Да.
– Над этой Долиной всегда стоит туман, я не могу ее толком разглядеть отсюда, с вершины горы.
– Это не туман, а пар. Он поднимается в холодный воздух от теплых рек, что вытекают из деревенских двух озер с горячими источниками.
– Господин Чернышев, – появился в балконных дверях дворецкий, – вас к телефону.
– Да-да, спасибо, – с этими словами мальчик взял трубку. – Какие новости, Станислав Степанович?
– Марат Мишин объявился.
– Где?
– В Москве. Маманька его покрывала, врала мне, что его нет. А сегодня он трубку по случайности взял. Но я его по голосу сразу признал, а он, собака, трубку бросил и больше не берет.
– Какая группа быстрого реагирования у нас в столице сейчас?
– Молния-3.
– Отлично, план перехват и к нам его под белы рученьки. У нас когда суд?
– На следующей неделе. И еще… – Ершов замялся.
– Говори, – приказал Илья, приготавливаясь к худшему.
– Тут генерал Хопров к нашей Пантелеевой зачастил, – перешел Ершов на полушепот.
– Вот как? – удивился мальчик . – К родной дочери, значит, адвоката прислал…
– Да боится он за свою шкуру! Что сдаст его эта Пантелеева с потрохами.
– Знаешь что, аннулируй-ка его пригласительный и снова внеси в Черный Список. Делать ему тут нечего.
– Сделаем, господин Чернышев.
– Как поиски?
– Никак пока. Я думаю, Марат нам прольет свет на эту задачку.
– Хорошо, Станислав Степанов, работайте, – Илья положил телефон на столик.
– Я завтра хочу на могилу к матери сходить, можно? – тихо спросила Зинаида Ивановна.
– Я дам вам вертолет и сопровождающего, – кивнул мальчик.
– Спасибо.
Через полчаса господин Чернышев шел своей танцующей походкой по коридору больницы к процедурным кабинетам. Десятки глаз молча наблюдали за мальчиком.
– Ну как тут у нас? – спросил он у врача.
– Последняя инъекция и через три дня все будет позади, – на автомате ответил доктор заученную фразу, делая еще одну отметку в карточке очередного пациента. – Я приглашу, – сказал мужчина следующему зараженному. – Люди держатся из последних сил. Некоторые рассказывают, что у них мозги просто кипят, голова болит так, что, кажется, вот-вот лопнет, – доктор вымыл руки. – Они совсем перестали спать. По ночам наши работники скорой помощи просто зашиваются. Вы не представляете, на что люди похожи к утру, – врач бросил салфетку в урну и взял готовый шприц из рук помощницы.
– Еще три дня, говорите? – мальчик открыто смотрел на мужчину в белом халате.
– Неизвестно, чем все это кончится, – покачал головой доктор. – Пригласи, – кивнул он медсестре.
Чернышев вышел в коридор, где молча сидели усталые люди. Ему очень хотелось помочь, забрать их боль себе. Он подошел к первой, рядом сидящей женщине, обнял ее и поцеловал в лоб.
– Потерпите, осталось совсем чуть-чуть, – прошептал мальчик сквозь слезы.
Тогда люди в коридоре встали со своих мест и стали успокаивать мальчика. Кто-то заплакал вместе с ним от жалости к ребенку, к себе, к окружающим. Люди обнимали друг друга, успокаивали и поддерживали.