— Вы можете говорить? — мой голос скорее жесток, нежели участлив. — Ваше имя, отчество, пожалуйста.
— Антонина Петровна Колмыкова.
— Марина доверяла вам все свои тайны?
— Ну, все, не все, а совета частенько спрашивала, да и просьбы были.
— Вы знаете, где хранятся у нее драгоценности, валюта?
— А ее убили из-за них? — молниеносно ответила она вопросом.
— Мы хотим это выяснить.
— Да, Марина доверила мне этот свой секрет, как она выразилась, на всякий случай. Кто же ведал, что этот случай так нежданно наступит… — ответ прозвучал твердо, без раздумий, хотя и со слезой.
— А вы в курсе, где хранила Марина драгоценности и валюту? — обратился я к застывшей возле окна Нуждовой.
Вопрос, по-видимому, оказался для нее внезапным. Она растерялась и ответила испуганно:
— Я? Нет. Зачем мне это?
— И подруга не показывала вам свои украшения?
— Показывала, но я никогда не интересовалась, где она их хранит, — голос молодой особы окреп, звучал уже уверенно. Судя по всему, она быстро оправилась от растерянности.
— Ну, а вы тайники показать можете? — вновь перенес я внимание на Антонину Петровну.
— Да, конечно.
Она с трудом поднялась из кресла и подошла к стенке из красного дерева. Открыла дверцу с торчавшим в ней ключом. Вынула шкатулку, приподняла крышку.
— Она пуста, — в замешательстве проговорила Антонина Петровна.
— Что в ней хранилось? — опередил меня Горявский.
— Ее повседневные украшения.
— Вы сможете их описать? — поспешил с очередным вопросом следователь прокуратуры.
— Попробую. В случае чего, Олечка мне поможет, — она показала рукой в сторону молодой особы.
— Давайте сделаем это несколько попозже, — вновь взял я инициативу в свои руки. — Кроме повседневных, у нее были еще ювелирные изделия?
— Да, имелись.
— И вы знаете, где они хранятся?
— Да. Марина, как я уже говорила, на всякий случай, доверила мне и этот свой секрет, — и Антонина Петровна двинулась в сторону прихожей. Мы — за ней.
Дверь в спальню по-прежнему была открыта, а на тело убитой хозяйки квартиры наброшена простыня. Антонина Петровна приостановилась и, вытянув руку, стала искать опору. Я подхватил ее за плечи, завел на кухню и усадил на маленький диванчик. Дал ей немного прийти в себя. Однако торопить события вопросом не пришлось.
— Откройте тот пенал, — проговорила она и показала подрагива-ющей рукой на стоявший в углу высокий кухонный шкаф.
Я выполнил ее просьбу.
— Освободите среднюю полку от посуды, — последовало новое приказание.
Мне пришлось вытащить из шкафа часть кухонной утвари на стол.
— А теперь выньте саму полку и дайте ее мне.
Я выполнил требуемое. Полочка оказалась, несмотря на небольшую, порядка двух сантиметров, толщину, довольно-таки увесистой. Антонина Петровна положила полку себе на колени и взяла с кухонного стола нож. Она сдвинула с места торцевую планочку, а затем и вытащила ее. Полка оказалась пустотелой внутри. Но стоило Антонине Петровне перевернуть ее и слегка потрясти, как оттуда посыпались кольца, кулоны, перстни, цепочки и прочие ювелирные украшения.
— Все на месте, — констатировала женщина.
— Больше тайников нет? — осведомился я.
— Еще один, там же, — она протянула руку к тому же шкафу, — под нижней полкой.
Нижняя полка являлась составляющей каркаса шкафа и была прикреплена уголками с помощью шурупов.
— Уберите планку, планку уберите, — подсказала женщина.
Я понял, о чем идет речь: о дощечке, закрывающей пространство между полом и нижним основанием шкафа. Планка оказалась прикрепленной с помощью магнитов, и вытащить ее не составляло большого труда.
— Засуньте в нишу руку, — потребовала Антонина Петровна и пояснила: — Там снизу должна быть прикреплена клейкой лентой валюта. Много.
Пришлось опуститься на колени и даже коснуться плечом пола. Я зашарил рукой в поисках пачек денег, но вытаскивал лишь обрывки ленты. Добросовестно обследовав все, проговорил:
— Здесь ничего нет.
— Господи, значит, из-за них Марину порешили, — Антонина Петровна сложила руки на груди и закрыла глаза. На бледноватые губы скатились две слезинки.
— Может быть, она сама их забрала? — засомневался Горявский. — Допустим, на приобретение партии товара.
— Нет-нет, — покачала головой, не открывая глаз, женщина.
— А в банк она не могла их положить? — продолжал допытываться следователь прокуратуры.