Я смотрю в глаза этой девушки и понимаю, что её слова совершенно искренни. А меня в очередной раз можно назвать придурком. Пора написать это на лбу.
— Я взяла эти таблетки, потому что мне было паршиво. И теперь, зная твою историю, я могу спросить. Почему пузырёк не открыт? Неужели, ты смог выдержать смерть своей девушки, не принимая наркотики? Не принимая… хоть что-нибудь.
— Я принимал, — спокойно отвечаю я, вглядываясь в полупрозрачный жёлтый флакончик в руках Сэм. — Чувство вины. Вот что я принимал. Круглосуточно. Каждую минуту, Сэм.
— Из-за этого чувства я и решила стащить таблетки. Потому что наркотики, которые продавала моя мать, и которые я благополучно стащила перед побегом, закончились. Если бы не всё это, я бы покончила собой.
— Не глупи, — я беру руку Сэм в свою. Пластиковый пузырёк в её руке давит на мою ладонь. Он не стучит, не издаёт звуков — он пустой. Таблеток внутри нет.
— Ты сильный, Кью, если не принимал никаких препаратов.
Я достаю из её руки флакон и смотрю на просвет. Пустой. Правда, пустой.
— А вот я - слабая.
Решая отвлечь Саманту от дурных мыслей, я выпаливаю:
— Заедем в магазин. Нужно кое-что купить.
Она удивлённо смотрит на меня.
— Леденец для Ариэль. Я хотел дать ей его сегодня вечером на празднике, но по пути в бар встретил парня, который был выряжен в какие-то лохмотья. Недавно был Хэллоуин, — поясняю. — Вместо кошелька я отдал леденец. Теперь Ари нужно купить такой-же.
— Не поверишь, но в магазин нам заезжать не придётся, — Сэм достаёт из портфеля голубую рыбку из сахара, обёрнутую в красивую упаковку, на палочке. Я улыбаюсь ей и жму на газ. Пустой пузырёк с именем Джуди Холмс падает куда-то под ноги и закатывается под одно из сидений.
Больше мы об этом флакончике не вспоминаем.
========== Глава 15 ==========
Сэм весело смеётся, глядя в окно. Неужели, мои шутки настолько смешные? Как там говорил Станиславский? Не верю? Вот, именно это.
— Почти приехали, — говорю я, пролетев на красный свет. Девушка округляет глаза и возмущённо смотрит в мою сторону. Я пожимаю плечами. Всё равно в радиусе ста метров никого нет. На улице кромешная темнота. Город настолько маленький и ущербный, что половина дорог даже не освещается, и это выходит за все рамки установленных норм. Подумаешь, на красный проехал. И что из этого?
— Словосочетание «автомобильная катастрофа» тебе ни о чём не говорит? — язвит Сэм.
— Что-то знакомое, — подхватываю я. — Кажется, знаю последнее слово. Моя жизнь — сплошная катастрофа, с тех пор, как в ней появилась ты.
Теперь-то можно и посмеяться, что я и делаю через секунду. А ей не смешно.
Сэм тут же мрачнеет и отворачивается. Уже и пошутить нельзя? Значит, ей можно. Эта личность на 90 процентов состоит из сарказма. А мне, значит, так не дозволено.
— Шутка, — хмуро говорю я, перестав смеяться. Краем глаза вижу, как девушка по-прежнему пялиться в окно, поджав губы.
— В каждой шутке есть доля правды, — отмахивается Сэм. Последующие пять минут мы едем в тишине. В городе настолько пусто, что временами начинаешь задумываться, а живёт ли здесь кто-нибудь еще? Нет, я люблю маленькие города. Здесь уютно (не считая вечно выключенных по вечерам фонарей и полного не освещения улиц), тихо (люблю тишину), и никого нет (люблю одиночество). Но здесь же меня могут и найти, к тому же, с невероятной скоростью и в кратчайшие сроки.
Удивляюсь, почему за мной никто не гонится, вертолёт не летает над нашими головами, а по новостям не транслируют срочный выпуск новостей, где я свечусь в главной роли. Надпись «Квентин Прайс наконец-то был найден в городе Ричмонд-Хилл. Позже мы узнаем, почему он сбежал после смерти своего отца» и так далее. Ничего подобного нет. И это очень странно. Ведь многие уже знают о том, что я за птица такая.
Машина останавливается у дома Натаниэля, и я вижу, как в окнах гостиной горит свет. Он переливается голубым, зелёным и фиолетовым, мигая так часто, что если долго смотреть, глаза наверняка начнут слезиться.
Девчонка вылетает из машины и громко хлопает дверью.
— Ты сдурела? Только машину привела в нормальный вид. Хочешь, чтобы дверь отлетела к чёрту?
В ответ она не говорит ни слова. Но этот-вот-её-взгляд способен пробудить во мне чувство вины. Я вам серьезно говорю. До этого самого момента я вроде как не понимал, что сделал не так. Теперь дошло. Я её обидел, чёрт возьми.
Свершилось чудо, как говорится, Кью допёр, в чем был не прав.
Моя голова качается в разные стороны, как у этих собачек, приделанных над бардачком в машинах — вот как меня смешит данная ситуация. Сэм, почему-то, приняла всё это слишком близко к сердцу. Моё тело вываливается из машины, и я лениво подхожу к двери моего лучшего друга. Она резко открывается и Ариэль визгливо орёт:
— Джуди, смотри, Сэм пришла! Братик! Сэм пришла! Она все-таки пришла!
Я, что, невидимый? Закатываю глаза и отхожу в сторону. Вечер обещает быть… интересным. Малышка летит навстречу Сэм, которая всё это время держалась за моей спиной, неловко переминаясь с ноги на ногу и улыбаясь на одну сторону лица. Мельком глянув мне прямо в глаза, она дала мне прочесть в этом взгляде страх, неловкость и дикое желание уйти одновременно. Но она не может. Ариэль расстроится. Я тебя понимаю. Мне самому неловко. Я никогда не праздновал дни рождения. Отец не любил праздники, не считая тех дней, когда его денежный вклад приносил успех и увеличенную в три раза прибыль — тогда этот день можно было посчитать за праздник. Однажды он даже спутал год моего рождения. Постоянно забывал, сколько мне лет. Для него это было неважно. Пока мне не исполнилось шестнадцать лет, ему было плевать. С шестнадцати отец начал учить меня азам ведения бизнеса. Он воспитал во мне жёсткость, стальные нервы, неприступность, справедливость. Смешно, да? Он-то учил меня справедливости? Как бы то ни было, праздники я терпеть не могу. Но Ариэль и Нату сейчас это просто необходимо. Да и мне, кажется, тоже.
— Терпеть не могу громкую музыку и людей, количество которых для одного дома просто зашкаливает, — шипит Сэм, встретившись с удивлённым взглядом Рэджи, который вывалился из кухни, попивая спиртное из стеклянной бутылки. — Но уйти то мы не можем.
Это «мы» повисает в кубометрах воздуха над нами, пока Рэджи не портит всю малину. До того, как он открыл свой рот, Сэм смотрела мне в глаза и улыбалась. Так понимающе улыбалась, словно мы были родственными душами. Она, вроде, больше не злится на меня. Хорошо, что она не злопамятна. Это сейчас ни к чему.
— Сэм, ты пришла, — Рыжий улыбается и отпивает пару глотков. Следом за ним из кухни выходит Натаниэль.
— О, Сэм!
Они вообще замечают моё присутствие здесь?
Оба парня подходят к девушке, один из них берёт протянутую её правой рукой верхнюю одежду, другой (Рэджи, блять) берёт Сэм за руку и усаживает на диван.
А где моя красная дорожка? Почему меня так не встречают? За ручку не подводят к дивану, не флиртуют со мной, не приносят выпивку на подносе?
Правильно, потому что я — не гей.
Джуди подбегает ко мне, становится на задние лапки, а передними облокачивается на мои колени. Я присаживаюсь на корточки и целую собаку в холодный влажный нос.
— Моя девочка. По крайней мере хоть ты мне рада.
Но в этот самый момент Джуди отворачивается и убегает к Ариэль. Я остаюсь торчать в прихожей, наблюдая за тем, как весело проводит время эта странная компания. Моя собака весело прыгает в разные стороны, виляя хвостом и даже не глядя в мою сторону. Она забыла за меня. Предательница. Но, помнится, я оставил её на той крыше. Око за око, как говорится. Эх, Джуди, после того, как я бросил тебя на девятом этаже, мне бы, на твоём месте, даже находится в одном помещении было бы противно.
— Ура! Теперь начнётся настоящий праздник! — Ариэль тащит на руках собаку, и через какое-то время начинает пыхтеть. — Знаешь, Джуд, а ты стала тяжелее.