— Хочешь, я покажу тебе? — девушка присаживается возле ванны на корточки и кладёт правую руку на ободок. Её заинтересованный взгляд изучает меня.
— Я знаю тебя лучше, чем ты, уж поверь.
— О чём ты говоришь? — не понимаю я.
— Возьми меня за руку, — отвечает Мёрфи. Ну, была ни была. Надеюсь, к возвращению Сэм, эта сумасшедшая уже уйдёт. Но едва я дотрагиваюсь до её (к моему удивлению, ледяной кисти), нас переносит в бар.
— Смотри, — говорит Мёрф, — это ты. Уже поссорился с Сэм, наговорил ей кучу дерьма, и упустил свою девушку.
— Она не моя девушка, — странно, мне ещё хватает духу спорить с ней? И, неужели, мне плевать, что мы сейчас буквально «перелетели» столько километров, чтобы очутиться здесь, и всё это произошло за пару секунд, без малейшего намека на боль или разрыв моего тела пополам? Что за херня? Но к этому моменту я начинаю понимать, что всё это лишь игра воображения.
— Смотри внимательней, — говорит девушка, и её холодные пальцы проворачивают моё лицо в нужном направлении, — в баре никого. Только ты.
— Но кто же следит за баром? — спрашиваю я, продолжая смотреть на свой затылок — в смысле, затылок Кью, сидящего за столиком. На самом деле, это довольно странно, ведь у меня сейчас появилась возможность немного понаблюдать за собой со стороны. И, хочу сказать сразу, я выгляжу, как чёртов бомж, да ещё и с отклонениями.
— Бармен, — отвечает Мёрфи таким тоном, словно я дибил, и этот ответ был очевидным.
— Но бармен ведь ты? — мой неуверенный голос выдаёт меня с головой.
В баре по-прежнему пусто. Лишь я, один одинёшенек, сижу и пью пиво из двух кружек.
— Но мне ведь кто-то принёс выпивку и чипсы? — не унимаюсь я.
— Да, Кью, — вздыхает Мёрфи, — но бармен — не я.
— А кто?! — ору я.
— Разве сейчас это важно? Присмотрись, и поймешь, что важно на самом деле, — говорит Мёрфи, на удивление, спокойным голосом. Не смотря на то, что я сейчас кричал. И я, наконец, замечаю кое-что очень важное. Всё то, что произошло в баре вчера, это действительно… было. Но Мёрфи… чёрт. Я подхожу к самому себе и вижу, как разговариваю, веду диалог с невидимкой. Решаю, идти за Сэм или остаться здесь. И мне отвечает воздух. Вернее, не отвечает никто.
— Кто ты? — я разворачиваюсь к седовласке и только сейчас замечаю, что её глаза кажутся мне такими родными. Эта вот её усмешка, будто она здесь самая умная… Это так напоминает мою бабушку.
— Можно сказать, я — твоя совесть и ум. Это я подсказала тебе пойти за Сэм. Я указала на тот дом, где ты скрылся от Гилбертов.
— Ясно, — я прыскаю руками, — можно было просто сказать, что я сошёл с ума.
— Может, и сошёл. Но какая разница? — лицо Мёрфи вдруг резко меняется за секунды, и улыбчивая девушка превращается в насупленную.
— В смысле — какая разница? — не понимаю я.
— Какая разница, насколько ты сумасшедший, когда Сэм опять куда-то ушла? — Мёрф утвердительно кивает, мол, я снова упустил эту девушку. Но не тут-то было.
— Она ушла за продуктами, — уверенно заявляю я, не глядя в лицо Седовласки. Меня завлекает пена, которая так смешно стекает с моей ладони.
— Уверен, что она вернётся? — настаивает девушка.
— Конечно, — киваю я. — А что, по-твоему, с ней могло произо…
Меня резко вырывает из сна, я подрываюсь, обматываю тело ниже талии полотенцем и вылетаю из ванной комнаты. В ответ на грохотание дверей — тишина. В комнате пусто.
— Сэм?! — кричу я, зная, что бессмысленно. Её здесь нет.
— Чёрт возьми, — выдыхаю я, роюсь в рюкзаке, нахожу вещи моего лучшего друга, натягиваю их на себя, хватаю мобильный телефон и выбегаю из комнаты, забыв запереть ее на ключ. Ключ я, кстати, тоже не взял. Незачем. Вдруг с этой дурой что-то случилось? Я не смогу простить себе потерю ещё одной…
«Одной — кого? Кто она тебе, Кью? Когда ты уже признаешься самому себе в том, что Сэм действительно важна для тебя?»
— Закрой свой рот! — ору я голосу Мёрфи в своей голове. — Тебя не существует, так что, пошла в задницу!
К моему удивлению, голос в моей голове утих. Раньше была Джуди, теперь Мёрфи. Почему женский пол вдруг решил, что может манипулировать моими мыслями, снами и чёртовой психикой?
Вот она. Заходит в парадную дверь на первом этаже. Я даже не воспользовался лифтом — бежал по лестнице, ведь так быстрее. И теперь я вижу, как Сэм заходит в здание. В правой руке несёт пакет, в левой — пиццу в коробке. Я закатываю глаза и быстрым шагом направляюсь обратно. Знаю, что она, скорее всего, увидела меня. А теперь я точно в этом уверен, ведь я отчетливо слышу, как она идёт за мной следом, напрочь забыв о лифте.
— Квентин, — такой уверенный голос настигает меня за пару секунд. Я не обращаю внимания, выруливаю из лестницы в левую сторону, прохожу мимо ненужных дверей, нахожу свою комнату и вдруг останавливаюсь. Жду её, непонятно зачем. Звук приближающихся шагов становится все громче. Я настороженно оборачиваюсь. Её яростный взгляд, пронизывающий меня насквозь, говорит о том, что Сэм злится. Но, почему ты, дура, злишься? Уж не потому ли, что я переживал за тебя? Если бы ты только знала, как сильно меня трясло, пока я не дошёл до первого этажа и не увидел, как ты заходишь внутрь.
— Что-то случилось? Мог бы и помочь со своим чёртовым пивом, — возмущается Саманта, протягивая мне тяжёлый пакет. — Ты же видел меня, так почему не помог?
Молча, я заглядываю внутрь, изучая содержимое. Да, действительно, пиво. Даже не удивлён, что ей продали. Здесь всем плевать, сколько тебе лет, и что именно ты покупаешь. Главное, чтобы ты не выглядел, как детсадовец, и тогда тебе дозволено абсолютно всё. Вопросы Сэм я игнорирую, беру пакеты и захожу внутрь. Она мельтешит где-то сзади, видимо, ждёт ответа. Не получит. Я вспоминаю кое-что, о чём Саманта не захотела говорить, и решил ей это припомнить, лишь бы перевести тему в другое русло. И делаю я это весьма умело.
— Почему ты не хочешь говорить о своём дне рождения?
Лицо девушки тут же краснеет, но не от стыда, а от злости. Она яростно швыряет пиццу на стол и уходит в ванную комнату. Зато перестала ждать от меня каких-либо ответов. Я понимаю, что обидел её уже в сотый раз за последнюю неделю. Может, не стоило переводить тему именно таким образом? Метод ведь так себе.
— У тебя всё нормально? — спрашиваю я спустя пять минут через закрытую дверь. На самом деле, я не трогал дверную ручку, не стучал, не рвался в ванную. Я не проверял, действительно ли она закрыта, я был уверен в этом. Но когда в ответ я услышал тишину, решил попробовать, и дверь оказалась незапертой. Я увидел Саманту возле раковины. В её тоненьких пальчиках прорисовывается оранжевый флакончик моей Джуди. Сэм всё-таки нашла его. Не знаю, как, может, случайно наступила на него в машине Ната. Но зачем она взяла его с собой и притащила в номер? Почему вертит его в руках, изучает, щупает. Сэм не замечает моего присутствия и продолжает вертеть флакончик в правой руке. Левая же упирается в умывальник. Лицо девушки настолько бледное, что я моргаю подряд раз десять, задумываясь о плохом освещении. Но, нет, она действительно очень бледная.
— Сэм, — моя рука виснет в воздухе. Я осторожно делаю шаг к ней, и когда Гилберт слышит мой голос, резко дёргается, и пузырёк падает из рук на кафель. Пластик лопается, и я буквально слышу, как его теперь разрезает трещина.
— Прости! — плачет Сэм. — Он, наверное, важен тебе, — девушка поднимает флакончик и протягивает мне в надежде, что я возьму его. Я бью её по рукам, и он снова летит вниз, но на этот раз окончательно оказывается на полу. Тишину прорезает громкий и пронзительный плач. Я давно не слышал, как же яростно девушки выплескивают свои эмоции через жидкость в глазах. Стоит их обидеть, и тебя буквально зальёт океаном слёз, и если ты вовремя не извинишься, то захлебнёшься к чёртовой матери.
— Прости, — говорю я и понимаю, как же часто мы просим прощения друг у друга. — Ты не хотела об этом говорить, а я…
— Мой брат умер в наш день рождения, — прерывает меня Сэм. — Я перестала любить праздники после смерти Сэма. Поэтому мне было трудно находиться на празднике в доме Натаниэля.
— … а я просто кретин, — заканчиваю я свою мысль, и Сэм падает в мои объятия. Я слушаю, как она плачет, что-то бубнит мне в футболку, и это происходит достаточно долго. Не знаю, сколько мы так простояли, но я уже начал чувствовать, как болят мои ноги. Я действительно устал за эти дни, и Сэм, думаю, тоже. Но ей это нужно, поэтому мне не остаётся ничего другого, как молчать.