— Не смей, — повторяет она, — винить меня в смерти своего брата. Ты могла это предотвратить. Виновата только…
— Хватит! — Сэм подрывается с места. — Я надеялась, что мы решим все наши проблемы, поговорим, как нормальные люди. Но теперь я поняла, что всё это не имеет смысла. Желаю тебе удачи, мама.
Я встаю вслед за Самантой, но громкий и властный голос её матери врезается нам в спины.
— Ты никуда отсюда не уйдёшь!
Сэм спокойно разворачивается и говорит:
— Какой в этом смысл, мама? Хочешь держать меня здесь взаперти? Но, зачем? Ты ведь даже не любишь меня. Больше я не буду помогать тебе с продажей наркотиков. Меня уже, наверное, давно выгнали из колледжа за непосещение. Тогда зачем я тебе? Я — живое напоминание того, что твой «любимый сыночек» погиб. Мы ведь были близнецами.
— Не смей мне грубить! — голос матери Сэм становится всё громче. Она начинает выходить из себя. Каблуки буквально бьют нам по нервам, пока эта женщина быстрыми шагами идёт к нам. Сэм отпихивает меня в сторону, даже не глядя в глаза. Она смотрит на эту женщину, и, кажется, догадывается, что сейчас произойдёт. Мне вдруг становится страшно, ведь, что мне делать, если они вдруг сцепятся, как две тигрицы? Тех двух мужиков, вроде, нет, они торчат на улице. Но, услышав крики, тут же прибегут. Удивлён, почему они до сих пор этого не сделали.
— Я уже сто раз пожалела о том, что вообще родила тебя. Нужно было убить тебя при рождении.
Мне становится не по себе от таких ужасных слов, сказанных матерью Саманты. Я отхожу к стене, прислоняюсь как можно сильнее, и, вам может показаться, что я сейчас веду себя, как чёртов трус, поэтому, я не буду вас переубеждать. Слова, сказанные вслух этой женщиной, помогли мне принять решение — не лезть во всё это дерьмо. Этот конфликт между матерью и дочерью зарождался ещё в далёком детстве Сэм. Лучше я не буду встревать, ведь, если помешаю, то вряд ли это когда-нибудь закончится.
— Так почему же не убила? — улыбка Сэм застигает меня врасплох, ведь, разве её нисколечко не задело то, что она сейчас услышала? — лично ты для меня уже давно мертва.
— Дрянь! — орёт мать и замахивается ладонью на свою дочь, но Сэм её опережает, и смачный звук пощёчины говорит о том, что эти действия будут необратимыми, имея ужасные последствия. Возможно, нас здесь убьют к чёртовой матери.
Миссис Гилберт отшатывается в сторону, держась за щеку. Сэм выглядит так, словно давно мечтала это сделать.
— Приятно, когда тебя бьёт собственная дочь? Почувствуй это. Живи с этим. Думай об этом по ночам. Я ненавижу тебя. Ты и только ты в этом виновата.
Развернувшись на пятках, Сэм идёт к выходу. Я отлипаю от стены, последний раз взглянув этой женщине прямо в лицо, и мы уходим. Ужас на её лице, ошеломление, и, возможно, раскаянье, я никогда не забуду. Эти эмоции на лице совершенно каменной, казалось бы, женщины, были слишком сильными, чтобы выйти и просто забыть об этом.
Поверить не могу, что её мать вот так вот просто нас отпустила. Особенно после того, как ладонь Сэм врезалась ей прямо в лицо. Я до последнего думал, что эти женщины ужасно мстительны, и просто так вещи подобного рода не оставляют. Похоже, я ошибался насчёт Саманты. Эта девушка смогла достучаться до своей матери, каким бы тираном та ни была. Я думал, у нас ничего не выйдет. Но, похоже, получилось. Мы выходим на улицу, и я вдыхаю свежий воздух, ощущая, с какой лёгкостью могу дышать. Возле нашей машины стоят те двое, которые с такой скоростью выбежали из дома в момент перепалки двух женщин, что я уже невольно задумываюсь над тем, какими бы ни были мужчины на вид (грозными амбалами), в момент ссоры двух особей женского пола, они предпочитают врубить заднюю. Сэм облегчённо вздыхает, берёт меня чуть ниже локтя и разворачивает к себе. Шепчет:
— Спасибо тебе за то, что всё это время был рядом. Сейчас мне нужно поговорить со своим дядей, нужно уладить кое-какие вопросы. Подождёшь?
Я молча киваю и отхожу в сторону. Иду к дереву, которое растёт у дороги, в обрамлении красивой винтажной ограды. Здесь у каждого дерева есть забор. Удивительное место. Я никогда не был в этом городе, но, кажется, здесь не так уж и плохо. Вставив меж губ сигарету, я зажигаю её, параллельно набирая сообщение Нату.
Получатель: Умник.
Дата: 8 ноября, 11:51.
Текст: Нат, кажется, всё получилось.
Ответ приходит буквально через полминуты.
Отправитель: Умник.
Дата: 8 ноября, 11:51.
Текст: Ари уже стелет вам красную ковровую дорожку.
Мои глаза пробегают снова и снова по этой строке. Ари, Нат — они ждут нас. Они теперь моя семья. Я счастлив, что всё получилось. Боже, как же я счастлив.
Через десять минут Сэм машет мне рукой, мол, иди сюда. Я с некой опаской шагаю к ним, зная, вроде как, что всё должно быть нормально (ну раз мать Сэм до сих пор не выбежала в дикой агонии из дома, с целью избить свою дочь до полусмерти), но всё равно что-то внутри меня невольно нашёптывает: «будь осторожен».
— Знакомься, это мой дядя.
— Бад, — мужчина протягивает руку.
— Как пиво? — брякаю я и тут же затыкаюсь в ужасе. Сэм смеётся. На удивление, здесь все рассмеялись.
— А ты, значит, Квентин Прайс, — Бад по-прежнему не отпускает мою руку и продолжает её трясти.
Браво, Сэм. Ты рассказала ему, что я сын Нормана Прайса — любовника твоей матери.
— Да не бойся. Сэм сказала, у тебя проблемы, ну, типа, ты в розыске. Я решу эти вопросы. Взамен я прошу тебя только об одном.
В голове вертятся слова: «я решу твои проблемы. Решу проблемы. Решу». Неужели, наконец-то началась светлая полоса в моей жизни? Не верю. Просто не верю.
— Ты будешь следить за тем, чтобы Сэм никуда не влипла. Я-то её знаю — моя крестница та ещё проныра. Ах, да, Сэм, совсем забыл, — он наконец выпустил мою руку из своей огромной потной ладони, и теперь обращается к Саманте, — ты же знаешь, что раньше твоя мать была совсем другим человеком. Чёрт возьми, Сэм, я хочу попросить прощения за то, что восемь лет назад втянул её в свои мерзкие делишки, связанные с травкой и прочим. Она совсем с катушек слетела. Ещё когда вам было по десять лет, она начала курить марихуану, у неё совсем тогда башню сорвало. Когда она напала на тебя, да и вообще, каждый шрам на твоём теле — следствие того, что она была под кайфом. Мне жаль, Сэм, что она так и не попросила у тебя прощения.
Саманта бросается в объятия своего крёстного отца, и говорит:
— Сейчас главное только то, что я наконец высказала этой женщине всё, что хотела. И, надеюсь, я больше никогда её не увижу.
— Эй, — улыбается Бад, — ты ведь не забудешь своего дядю? Будешь навещать меня в Примстоне?
— Конечно, — Саманта целует мужчину в щеку и отходит ко мне.
— И, Сэм, заведи себе карточку. Я поговорю с твоей матерью, и, ну, скажем так, — мужчина самодовольно улыбается, — она поделится частью наследства, оставленного твоим отцом, Кью, — на этот раз он обращается непосредственно ко мне.
Будем надеяться, что эта «часть наследства» действительно стоящая, и нам хватит на ближайшие пару лет, чтобы встать на ноги.
Крёстный Саманты вдруг резко срывается с места, и обнимает девушку, говоря ей прямо в ухо, думая, что никто не услышит:
— Мне, правда, очень жаль, что я не предотвратил всё это. Если бы я только знал, примчался бы из Примстона и устроил бы своей сестре Третью Мировую.
— Спасибо, дядя, ты итак многое для меня сделал — Сэм обнимает мужчину последний раз на прощанье, и мы залезаем в машину. Я сажусь за руль, а Сэм — на пассажирское. Она машет рукой своему дяде в открытое окно до тех пор, пока мы не скрываемся за поворотом. Мы едем домой. Чёрт возьми, мы сделали это!
— Кью, как ни странно, но то, что я врезала своей матери — сделало меня счастливой.
— Тебе давно следовало постоять за себя. Я до последнего не верил, что вы действительно ничего не предпринимали. Твой брат разве не защищал тебя?
— У него была своя договорённость с моей матерью, но он так и не рассказал о ней, — грустно вздыхает Сэм. Я вспоминаю момент отъезда от чересчур белого изнутри и снаружи дома, буквально минуту назад (терпеть не могу белый цвет!). В большом окне, отодвинув огромную кружевную штору, стояла Миссис Гилберт, грустно прислонив ладонь к стеклу. Это был последний раз, когда мы видели эту женщину. И, думаю, это к лучшему.