— Да пошел ты со своей психологией! — Оля застегнула пижаму, встала с колен соседа. — Захлопни за собой дверь.
Красавчик встал и, подойдя к зеркалу в коридоре, провел пальцами по шапкам хризантем. Все лепестки осыпались на пол розовым дождем. Усмехнувшись, взглянул на свое непривычное отражение, осторожно вытер помаду с губ, взъерошил смоляные волосы. Капризно вскинул одну бровь, другую, ослепил себя любимого белозубой улыбкой. Хорош. Но пора и честь знать. Вышел в коридор и тихо прикрыл за собой дверь.
Никита несколько минут стоял перед квартирой Оли, не понимая, как он здесь оказался. Секунду до этого курил на балконе, видел приехавшую соседку. Давно ли у него провалы в памяти?
Рука потянулась к звонку, но замерла на пол пути.
Взглянув на часы, молодой человек с удивлением присвистнул. Два часа бесследно исчезли из жизни, и все из-за баловства с кетамином. Для визита к любимой подруге поздновато, можно нарваться на недоразумение. Он позвонит ей завтра.
Повернулся и начал спускаться по лестнице.
Воспоминание последнее. Безумное
«Только бы он был в отделении, только бы на смене. Я в ноги брошусь, объяснюсь».
Оля летела в Боткинскую, не соблюдая скоростной режим, подрезая нерасторопных водителей, не обращая внимания на их гневные сигналы. По счастливой случайности на Ленинградском шоссе не выставили не одного поста, а светофоры договорились между собой, включали зеленый свет.
Создатель существующего вокруг Оли мира удачно тасовал события, контролировал обстоятельства, приближал героиню к финалу. Оба спешили, одна покаяться, другой завершить эксперимент.
Бедолага не помнила, удалось ли ей заснуть или она бодрствовала всю ночь напролет. По монотонному перекатывающемуся гулу в голове и контрастности восприятия мелькающих за стеклом объектов, думалось — нет, не отдохнула. Усталый мозг расходовал уже неприкосновенный запас кислорода.
Последнее время сны стали редкими гостями. Она не запоминала их, забывалась в дреме, не приносящей упокоения.
Сознание возвращалось с первыми брызгами рассвета, рождая ее каждый раз заново.
Недавняя жизнь покоилась на воспоминаниях, которые Оля классифицировала, как Страшное, Ностальгическое и Сладкое. Вчера добавилось Разоблачительное.
Выборочная память зафиксировала детали, которые желательно навсегда забыть. Перед глазами то и дело всплывает мертвенно бледное лицо Антона, сводит с ума ледяной укор во взгляде, стоит моргнуть, рисуется усыпанный восковыми лепестками пол.
Она ступает по ним как по битому стеклу, каждый шаг отдается болью в груди.
Острыми краями в картину впивается истерика бывшей коллеги. За один единственный день в жизни появилось столько прошедшего времени. Бывшая работа, бывшая коллега и бывший парень. Правда, что-то осталось в настоящем. Какое отношение имеет ее сегодняшний Никита к Марине? С какой стати, она приревновала ее к нему, вымазала по уши в грязи и лишила средства связи стоимость в двадцать тысяч?
Вопросов много, и ответы на них не важны. Оле нет дела до любовниц соседа, если очередной его пассией оказалась Марина, то виновата сама, нажила кучу проблем на ровном месте.
И все-таки странно, что из нескольких миллионов москвичей, она познакомилась именно с Никитой. Стоит поразмышлять об этом на досуге.
Сейчас главное — найти Антона и оправдаться. Вернуть его она уже не надеется. Увиденное — не прощают. Да и лжи между ними с самого начала было больше, чем правды. Но поговорить и остаться друзьями — можно.
Искать врача в отделении реанимации, куда вход закрыт, затея бесполезная. Остается надежда на Павла Михайловича. Предварительно созвонившись с травматологом, Оля убедилась, что он на работе. Не отвечая на вопросы — что произошло, и зачем я тебе понадобился, Оля вылетела из квартиры, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
Поднимаясь на лифте в отделение, молила об одном, чтобы доктор сидел в ординаторской, а не ассистировал на операции.
Ангел ее услышал. Естественно, ведь ее желание не противоречило его чаяниям.
Доцент Куприянов увлеченно дискутировал с коллегой, рассматривая в оконное стекло рентгеновский снимок.
Оля в нетерпении шагнула в его сторону, остановилась в паре шагов, вежливо кашлянула.
Павел обернулся, округлил от удивления глаза.
— Что за нелегкая тебя принесла, Олечка? По телефону так ничего толком и не сказала. Колено хандрит? На погоду реагирует?
«Колено? О чем он? Вспомнил мою давнишнюю операцию на связке?»
Не обращая внимание на странное приветствие, Оля решила не терять времени:
— Паша, прости, но мне надо поговорить с тобой. Дело не терпит отлагательств. Займет буквально пять минут.
Врач нахмурился, извинившись, хлопнул коллегу по плечу и пообещал продолжить дискуссию через пару минут. Отошел в сторону.
— Ну что? Только компактно, у меня сегодня каждая минута на счету. Студенты после обеда, чтоб их, и две операции!
Оля собралась с духом. Была, не была!
— Сломался мобильный, а контакт с Антоном у меня только там. На симку не перенесла. Пожалуйста, позволь позвонить ему с твоего номера.
На лице Павла Михайловича отразилось искренне недоумение.
— С каким Антоном?
Понимая, что безудержно краснеет, Оля пояснила:
— Антон Сергеевич, врач — реаниматолог. Твой приятель.
Павел испуганно отвел глаза.
— Мой приятель? Подожди. Я ни черта не понимаю. Ты какого Антона имеешь в виду? Ковалева?
— Я не знаю его фамилию…, — голос пропал.
«Спишь с человеком, не спросив фамилии. О времена, о нравы».
Нашлась.
— А что у вас много Антонов Сергеевичей в реанимации?
Михалыч схватил ее за локоть и оттащил в сторону, подальше от сестринского поста.
— Ты когда его видела? Признавайся, — голос травматолога снизился до шепота.
Оля перестала контролировать ситуацию, по кровеносным сосудам прямиком к сердцу пополз леденящий страх.
— Что значит когда? Вчера…
Чуть не вырвалось, — у себя дома, когда с соседом …на кухне ….
— Где?
Бедняга окончательно растерялась. Происходящее напоминало диалог умалишенных.
— Паша, объясни мне, что происходит. Что-то случилось с Антоном?
По лицу травматолога скользнула тень, накрыла. Став мрачнее тучи, он разглядывал Олю и маялся сомнениями, стоит ли откровенничать с бывшей одноклассницей.
— Оля, я не знаю, каким образом и где ты познакомилась с доктором Ковалевым, точнее бывшим доктором. Антон Сергеевич у нас действительно …был один — единственный.
Женщина помертвела, почувствовав беду.
— Что значит был?
Павел продолжал, не обращая внимания на ее испуг.
— Имею в виду — работал у нас. В прошлом году его жена, будучи в положении, погибла в автокатастрофе, Тоха запил по-черному. Ясное дело, выстраданный ребенок, столько надежд. Мы жалели, поддерживали, как могли. Сработал человеческий фактор, одну больную чуть не угробили, трахею интубировали с запозданием. Как руководителя реанимационной бригады, не координировавшего действия остальных, его попросили уволиться по собственному. По последним данным, не просыхает до сих пор. И тут ты волшебная нарисовалась, не сотрешь. Дай Антону позвонить. Оля, какая муха тебя укусила?
Женщину затрясло. Стараясь остановить дрожь, вцепилась в локти врача, засверлила его глазами.
— Вы договорились — признавайся? Я обидела вчера Антона, он видеть меня не хочет. Это понятно. Поэтому ты из меня сумасшедшую сделать решил? Переигрываешь! Я не верю!
Павел остолбенел. Отступил на шаг.
— Ты действительно свихнулась? Повторяю — он год как не работает в клинике!
От бессилия Оля готова была расплакаться.
— А кто спасал Веру Артуровну Каппель, которую я нечаянно переехала? Кто вслед за тобой вошел в палату и сказал — мы сделали это, Самоделкин! У меня свидетели есть!
— А кто такая Вера Артуровна?
На странное поведение посетительницы уже начали обращать внимание. Прогуливающиеся по коридору бабушки — лыжницы замедлили шаг, потом и вовсе остановились, прислушиваясь.