Оля ликовала. Наконец-то ее приняли в элиту. С ней будут дружить все крутые ребята и девчонки. Все, кроме Марины Капенко, но один в поле не воин.
Радость негодниц была недолгой. Продлилась до урока химии. Стоило Елене Андреевне окинуть взглядом творение, она сорвала его со стены и вместо разбора кислотных соединений устроила перед всем классом допрос с пристрастием.
Редактором газеты была Тельникова и она не отрицала своего участия в травле. Хуже пришлось Оле Миро, которая перед лицом всех одноклассников признавалась в грехах.
Точнее была вынуждена это сделать.
Сначала, по-партизански выгораживала Светку, брала всю вину на себя, мол — моя идея придумать гнусный образ Марине.
Но Елена Андреевна была мудрым педагогом, она приперла обманщицу к стенке и заставила сознаться.
— Ты знаешь Марину от силы неделю, поэтому воспылать ненавистью не успела. Кто подговорил? Признайся честно, как комсомолка.
Ого, учительница знала, как давить на совесть. Приехавшая из идейного Союза девочка поддалась на призыв, не смогла долго кривить душой.
Тельникова стояла рядом и молчала как рыба. Ее умышленному смущению не было предела.
Под унизительный свист и хлопанье учебниками по партам, Оля, положив руку на комсомольский значок, созналась в ее подстрекательстве.
Не выдержав позора, Света выскочила из класса, громко хлопнув дверью.
Казус в том, что Оля станет задушевной подругой пострадавшей Марине Капенко. И продлится их дружба вплоть до возвращения семьи Миро в Москву. Но это случится только через год. А сейчас…
— А сейчас все стало на свои места, — раздался в голове голос Хлюпика, — Елена Андреевна Сомова, преподаватель химии, заслуженный учитель, разведенная, член партии, характеристика положительная. Тогда ей было 45 лет. В это году исполнилось бы семьдесят пять.
— Исполнилось бы?
— Среди зарегистрировавшихся пассажиров на рейс в Хитроу была Сомова Елена, летевшая из Лондона после визита к дочери. Посещение родных с целью заочного прощания.
Пожилая женщина смертельно больна, не операбельна, но просить средства на содержание в хосписе не в ее правилах…
— Вспомнила! — Оля, порвав визуальный луч, попыталась встать. Собеседники не дали, насильно усадив рядом.
— Это была она, та старушка с чемоданом Луи Вуиттон, которую я чуть не сбила с ног. Столкнулась с ней на бегу. Я еще думала, кого она мне напоминает… Учительницу русского и литературы — ан, нет — моего преподавателя химии.
— Именно так, Олечка, химия была ее коньком. Женщина помимо педагогической деятельности вела научные исследования. У каждого свое хобби, кто разводит попугаев, скрещивает хомячков, а кто изобретает новые органические вещества, способные отправить на небеса две сотни невинных душ и еще одну, почерневшую от злобы и медленно умирающую. И все не ради компании, а ради идеи!
Оля не могла поверить.
— Чтобы Елена Андреевна пошла на чудовищное преступление? Порядочный, кристальной честности человек. За тот год, что она проработала в школе, снискала славу высококвалифицированного преподавателя, обрела уважение коллег и заслуженный авторитет среди учеников средних и старших классов.
— Словно характеристику с листа зачитываешь. Вам именно так ее и живописали остальные члены педсостава. Так оно и было на самом деле. Но никто из учеников не задал себе вопроса, почему хорошего преподавателя отправляют на Родину задолго до окончания контракта. Почему ей срочным образом искали замену, а уроки химии заменили естествознанием? И только одна девочка в вашем классе знала и тихонько радовалась.
Папа Светы Тельниковой, глава Торгпредства не простил классному руководителю прилюдной выволочки своего единственного чадо. Помимо классного собрания Елена Андреевна посмела вызвать высокого чиновника на ковер и провести дополнительную «работу над ошибками» тет-а-тет.
Расставшись друзьями (дипломат старательно улыбался и тепло жал руку), уверившись в справедливость приложенных мер, учительница не догадывалась, что заимела смертельного врага, способного уничтожить не только ее карьеру, но и пустить под откос жизнь.
Чем он и занялся на досуге.
Спустя день в комитет госбезопасности при Посольстве пошла депеша, что учительница химии во время утренних пробежек странным образом изменила маршрут. Каждое утро, в одно и тоже время, а именно в 7.30 утра, по свидетельству очевидцев ее видят у Посольства Соединенных Штатов. Фотографии приложены.
Слежка шла положенный предписанием месяц, досье на предателя родины пухло. И, наконец, бомба взорвалась.
Директор школы не взял грех на душу, не стал увольнять по статье честного сотрудника, чем заслужил порицание в личном деле и заморозку карьеры. Он попросил Елену Андреевну уйти по собственному желанию. Дальше, хуже. Педагогический коллектив в основной своей массе не блистал порядочностью, каждый спал и видел продолжения ангажемента. Возвращать на голодную и раздетую до трусов родину хотелось лишь идейным единицам. Елену Андреевну на торжественном собрании исключили из партии и заклеймили позором. В двадцать четыре часа она была отправлена в Союз. Бедная женщина не понимала, что происходит, она боролась до последнего, отстаивая свою правоту. Несколько коллег стояли на ее стороне, но боялись выступить в защиту. Маховик заработал на полную мощь. Никто не желал сражаться с системой. Только безумный идальго Ламанчский, учительница химии, билась с чудовищными наветами в одиночку. И проиграла.
На Родине она мытарствовала несколько лет. Ни одна школа после разгромной характеристики не брала ее на работу. После путча бывшие «грехи» забылись, системные ферзи увлеклись спасением собственных кресел. Дочь Сомовой, умная, талантливая девочка окончила педфак. Чудесным образом, в результате недосмотра вырвалась на практику в Кембридж. Познакомилась с англичанином, вышла замуж, родила. В прошлом году — второго. Поддерживала мать материально все эти годы. Елена Андреевна жила на две страны. В России прозябала, в Британии вела курсы цветоводства, пропагандируя супер удобрения, изобретенные собственными руками. И так до прошлого года, как узнала о страшном диагнозе. Вот и все, Олечка.
— Но она не была сумасшедшей? Почему тогда решила взорвать самолет?
Добрый ангел тяжело вздохнул.
— Ошибаешься, она была тяжело больна не только физически. Ее душа сгнила от ненависти. Мир сузился до восприятия лишь одного единственного человека, поныне здравствующего. Точнее ранее здравствовавшего. Потому что одним из директоров Газпрома, возвращающимся с конференции по Северному потоку был никто иной, как Владислав Тимофеевич Тельников, человек, с подачи дочери загубившей ее жизнь.
Она выследила его и привела в действие адскую машину. До остальных невинных и тем более до ребенка с исключительным генным кодом ей дело не было.
Несколько мгновений царило молчание. В ушах, словно набегающий на галечный берег морской прибой, шумела кровь.
Ангелы сидели по обе стороны и ждали.
— И что теперь делать? Разве можно исправить ошибку, совершенную в далеком прошлом? — пролепетала Ольга.
— Можно, — ответили хором, — если скажешь, какую именно. Главное сейчас не споткнись. Назови ее.
Оля ненадолго задумалась. Причинно-следственные связи высветились на редкость ясно.
— Надо плясать от печки. На первый взгляд, кажется, все началось с согласия поучаствовать в оформлении стенгазеты. На самом деле еще раньше. Думаю, в тот момент, когда Света захапала мою душу, предлагая пересесть за другую парту. А я радовалась, что звезда класса снизошла до невзрачного пришельца из-за железного занавеса.
Хлюпик облегченно выдохнул и протянул куриную лапку Красавчику.
— Дай краба, брат! Я же говорил, наша девочка — умка!
Потом повернулся к Оле и обнял ее.
— Пять баллов. Ты правильно определила точку возврата. Остальное моя забота. Господа, рассаживайтесь удобнее в первом ряду, наслаждайтесь просмотром, только не забудьте соблюдать чистоту и не сорить попкорном.
Среди бела дня наступила ночь. Рука Красавчика убавила солнечный свет. Парк бесследно исчез, превратился в сумрачный кинозал. Вспыхнул луч кинопроектора, замелькали кадры черно-белой шосткинской пленки, местами царапанной и засвеченной.