– А мечты ваших детей? – спросил Спок и посмотрел на мальчика, который задавал ему вопрос, а сейчас с интересом прислушивался к разговору. Понимает ли он, о чем идет речь? Но ребенок хотя бы пытается понять что-то, понять, а взрослые и не понимают, и не хотят понимать. – Даже зная грядущие последствия, вы хотите вернуться в прошлое, потому что там вы будете чувствовать себя в полной безопасности. Но ваши дети доживут до будущего и им придется нести ответственность за ваше безрассудство, – Спок внимательно осмотрел всех – и взрослых, и детей. Доктор Мордро поднялся с пола и заговорил дрожащим от волнения голосом:
– Мистер Спок, возможно…
– Джорджи! – прервал его Перим и со сжатыми кулаками шагнул к Споку.
Мри, казалось бы, мягко сжала его запястье, но он тут же остановился и замолчал.
– Мне кажется, что у всех нас могут быть другие мечты и надежды, – примирительно сказал Спок.
– Перим, – заговорила Мри. – Спок прав. Мы были большими эгоистами и знали о своем эгоизме. Но теперь мы знаем, каковы могут быть результаты нашего эгоизма.
– Простите меня, – мягко произнес Мордро и оглядел по очереди всех, начиная с Мри и Перима и закончив детьми. По лицу студента, который подал Споку воду, текли слезы.
– Это было бы… – начал он и не закончил фразы.
– Друзья мои, я еще раз прошу у вас прощения, – громче и уверенней сказал Мордро и, подойдя к транспортатору, принялся разъединять многочисленные провода. Перим и еще один из недовольных попытались помешать ему, но Мри и трое других взрослых прикрыли профессора.
Сняв с транспортатора преобразователь времени, Мордро со слезами на глазах обнял по очереди всех своих друзей, а остановившись около Перима, проговорил:
– Я не могу сделать этого – я не враг вам. Перим вырвался из его объятий и скорее прорычал, чем проговорил:
– Ты прав – ты ничего не можешь! – и схватив мальчика за руку, выбежал из комнаты.
Иан Брайтвайт ударил кулаком по кнопке преобразователя времени. Хантер и Маккой нагнали его слишком поздно. Они успели оттолкнуть прокурора от панели управления транспортатором, но разом включенные ВОРБ-двигатели уже заработали, причем так не синхронно, что «Энтерпрайз» затрясло, как в лихорадке. Над транспортатором вспыхнула радуга; красный-оранжевый-желтый свет…
Маккой застонал от горя и отчаяния. Перед его глазами засветилось зеленое-голубое-фиолетовое пламя, и он погрузился в темноту: свет на всем корабле погас, радуга пропала…
Доктор очнулся, открыл глаза и с удивлением увидел, что лежит на палубе транспортного отсека. Рядом с ним никого не было. Плафоны освещения заливали отсек ярким светом. Попытавшись встать на ноги, Маккой едва не упал – ноги одеревенели так, словно он пролежал здесь несколько часов.
Что же произошло? В памяти мелькали смутные обрывки то ли действительного кошмара, то ли… Но нет, это был не сон! Доктору показалось, что совсем недавно он держал в руках нечто осязаемое, что сейчас проскальзывало сквозь пальцы и улетучивалось, не оставляя после себя следов.
– Что я здесь делаю? – пробормотал Маккой, еще раз оглядел безлюдный отсек и пошел в лазарет.
Когда все кандидаты в путешественники во времени покинули гостиную, доктор Мордро печально окинул взглядом Спока, потом Мри и заявил:
– Я полагаю, что следует воздержаться от публикации моей последней работы.
Несмотря на все произошедшее, Спок чувствовал свою вину перед профессором и мысленно перенесся на Вулкан, общественное устройство которого не налагает запретов на знания.
– Я согласна с тобой, – сказала Мри. – Я думаю, о ней не стоит даже упоминать. Но проклятье!., сама по себе идея – просто великолепна!
– Как по-вашему, сможет ли кто-нибудь из ваших друзей воссоздать преобразователь времени? – спросил Спок. Мордро пожал плечами:
– Сможет, не сможет… Кто знает? Ни в чем нельзя быть уверенным. Но я полагаю, что это – наша проблема, а не ваша, мистер Спок.
Мри с виноватой улыбкой осведомилась:
– Надеюсь, я вас не травмировала? Простите меня?
– Ваша техника безупречна, – ответил Спок. – Примите мои поздравления.
– Благодарю вас. Мордро кинул взгляд в сторону лаборатории, где его второе «я» превратилось в пыль.
– С вами ничего не случится, мистер Спок? Вы сможете вернуться в свое время без…
– Ваше второе «я» путешествовало намного больше меня.
– Все-таки физиология у нас разная.
– Доктор Мордро, у меня нет выбора. Я не могу оставаться здесь по той же самой причине, по которой вы не можете послать своих друзей в прошлое. Каждая минута моего пребывания в вашем времени может обернуться целым каскадом бедствий. Приходится рисковать.
Спок встал, взял в руки преобразователь времени:
– Мне пора.
– Мистер Спок?
– Мне пора, – повторил вулканец. – Я должен немедленно возвращаться.
Пальцы его судорожно вцепились в красивую гладкую игрушку взрослых людей, от которой хотелось как можно скорее избавиться, чтобы никуда больше не путешествовать, не подставлять свое измученное тело под новые удары больного пространства и искаженного времени.
– Прощайте, – произнес Спок и дотронулся до включателя.
Он успел услышать их напутственные слова перед тем как энергия преобразователя окружила его радужной сферой и втянула в стремительный поток. Ультрафиолетовые лучи пронзили его закрытые глаза.
Заверяя Маккоя в своем благополучном возвращении, Спок не мог даже предполагать, сколько опасностей будет подстерегать его, и сейчас не был уверен, сможет ли он – вернее, новая временная версия его, возникшая в данном потоке, – добраться до своего времени и существовать в нем.
Но материализовался он на «Энтерпрайзе» и убедился в этом за мгновение до того, как потерял сознание.
Радужный свет исчез, а вместе с ним и мистер Спок. Мордро посмотрел на Мри, а она, не отрывая задумчивого взгляда от платформы транспортатора, покачала головой:
– Ты думаешь, с ним все будет в норме?
– Надеюсь на это. Подождем недельку, другую, узнаем, где находится «Энтерпрайз», свяжемся с ним. Если Спок не вспомнит, что с ним произошло, значит – с ним все в норме.
– Ты хочешь связаться с ним отсюда?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Джорджи. Мри взяла его за руку, осторожно напомнила:
– Если Перим не отойдет от своей злости, он может шантажировать тебя – твоя жизнь будет в опасности.
Сбитый с толку Мордро обдумал ее слова и переспросил:
– Мне будут угрожать?
Мри пожала плечами.
– Я надеюсь, что и сам смогу собрать преобразователь. Но Перим не хуже меня знает, кто изобрел его и довел до ума, – возразил Мордро.
– Да, – согласилась она. – Но я в любом случае хочу покинуть Алеф Прайм. И не вижу большой разницы в том, как я отсюда исчезну – перенесусь ли через четвертое измерение, или преодолею три обычных.
– Ты думаешь, мне тоже надо убираться отсюда.
– Непременно.
– Бежать?
– Как испуганному зайцу, – добавила она, сделала небольшую паузу и серьезно спросила:
– Джорджи, что тебя держит здесь?
– Да есть кое-какие дела, – неопределенно ответил он.
Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг дружке, вспоминая давний, очень схожий разговор.
– Вспомни, сколько раз я просила тебя уйти отсюда вместе со мной? Мне опять надо просить? Нас ждут – все еще ждут, – убежденно сказала Мри.
– Нет, – ответил Мордро, – тебе не надо просить. Если ты уверена, что будет польза от «сумасшедшего» ученого…
– Уверена, – рассмеялась она. – Пока ты в одной упряжке с «сумасшедшим» изобретателем, – она указала на преобразователь времени. – Вспомни о проекте, который мы сможем осуществить. На этот раз мы не ошибемся.
Выкрикивая что-то бессвязное, Джеймс Кирк резко приподнялся с кровати, сел и схватился руками за лицо: ему показалось, что какая-то непонятная муть склеила ему глаза, сделала их неподвижными. В ответ на крик медленно загорелся свет. Кирк увидел себя в своей каюте, на своем корабле, живым и здоровым. А все привидевшееся ему было кошмарным сном. Кирк снова лег, потер лицо обеими руками. Лоб был покрыт холодным потом: кажется, этот сон был самым реалистическим из всех его снов. Но не все сны напоминали ему о терроризме, с которым Кирк столкнулся в самом начале своей службы в Звездном Флоте. И впервые он видел, как в него стреляют из пистолета, заряженного пулей-«паутиной», впервые во сне он разделился на двух Кирков, один из которых умирал, ощущая, как «паутина» добирается до его мозга, а другой наблюдал за собственной смертью и видел свои мертвые глаза, покрытые серебристо-серой пылью.