– Мда-а, только как его доставать теперь?, – вздохнул я понимая, что грязной работы не избежать.
Спустя минут 10 подполз к когтю, подложил крюк, и провел им по металлу. К моему удивлению, на изделии неизвестного кузнеца осталась четкая борозда.
– Мдяяя, нихрена ж себе, – присвистнул я, – Один удар этой сволочи, и меня стало бы два.
Мимо такого трофея нельзя было проходить, поэтому потратил около часа, чтобы выдрать с мясом шесть когтей.
То и дело посматривал на труп девочки, что сейчас сломанной куклой лежала у одной из стен.
– Малышка, ты и так натерпелась, – с комом горле проговорил я, – Пусть хоть земля упокоит твое истерзанное тело.
Не знаю, сколько потратил на то, что вырыть небольшое углубление в земляном полу. Механические движения-механические движения, а перед глазами маленькие ручки и ножки…
Самое сложное было подойти к истерзанному тельцу и донести до могилки.
– И тебя я не смог спасти… прос-ти, – сквозь слезы шептал я. Ты только начала жить в этом ужасном мире… и, может, хорошо, что все закончилось быстро.
Аккуратно положил тельце, и нагреб сверху земли.
Поднял с пола свои трофеи, и пошел к выходу. Внимание привлекла маленькая деревянная фигурка, что лежала на полу в луже крови. Я инстинктивно ее схватил и поднес к губам.
На небе уже загорался рассвет, а спать хотелось дико, несмотря на полный эмоциональный Ад внутри. Поэтому забрал рюкзак у входа, и снова полез в пещеру, чтобы забываться беспробудным сном.
***
Микола проснулся в холодном поту едва забрезжил рассвет. Он окликнул Зойку, но в небольшом домишке была тишина.
Мужик свесил ноги с топчана, стопы почувствовали прохладу земли.
– Зойка, приняси батьке воды, – крикнул Микола громче.
Ответом ему была тишина.
Тогда он рывком поднялся, подпоясался, и потопал к льняному полотну, что закрывала часть большой комнаты. Вышивка напомнила мужику о жене, что пропала.
– Да что жеж эта, как же я жеж один буду, – шептал себе под нос Микола.
Рывком мужик сдирает ткань, чтобы в следующую секунду взвыть. Маленькая кроватка была пуста, небольшая вышитая еще жинкой простынка была смята,
– Святая Либяда, за что? За что гнявишься на меня? Почему голову набекрень сворачиваешь?, – кричал мужик.
Он упал на колени с горя, уткнулся в подушку дочери, что до сих пор пахла его маленькой.
Солнце уже высоко поднялось, скотина волала с голоду, но Миколе было плевать. Плевать на все.
На улице у окна, что выходило к сельской дороге, послышалось бряцание металла, и мерный топот ног.
Громкий стук в дверь вывел мужика из оцепенения, он на деревянных ногах подошел, снял толстый металлический засов, и приоткрыл дверь.
– Ты чего это, прятаешься, смерд, – сурово проговорил стражник, – Его мэршество напоминает, чтобы завтра к утру ты отправил значит-ца к нему дочу свою.
Его напарник для верности побряцал ржавеющим доспехом, и поудобнее положил руку на ножны с клинком.
– Да-а-а-а, естестна, все будет, доцю отправлю, как и обещался, – выдавил из себя Микола.
– То-то, а подушный налог уплачен уже?, – с хитрецой проговорил стражник, – А то знаем мы вас эдаких хмырей. Сами от пуза жрете, а господину деньги не даете значи-ца.
– Все-е-е-е уплачено уже, милсдари, – жалобно проговорил мужик.
Стражники довольно улыбнулись, кивнули друг другу. Не говоря больше ни слова, развернулись, и направились к выходу из усадьбы.
Микола судорожно закрыл дверь, чтобы в следующую секунды обхватить голову руками. Удаляющиеся стражники не слышали завывания вперемешку с рыданием. А скотина продолжала волать, чтобы ее покормили.
***
– Ты лицемер, наглый, лживый лицемер. Думаешь, сможешь оставаться добрячком в мире, который день ото дня скатывается в пучину Бездны?
– Чтоо-о-о-о!, – прокричал я, судорожно подскакивая в земляной пещере, – К-к-к-кто здесь?
Остатки сна смахнуло, как рукой, по лбу стекал холодный пот, что, впрочем, разбивался о скалы запекшейся детской и тварной крови. Да, я так и не нашел способа почистить свое тело перед тем, как увалиться спать, но сил откровенно тогда не было.
– Кто это был?, – пронеслость в голове, – Неужели я медленно сам начинаю сходить с ума? Или меня кто-то старательно обрабатывает?
В горле пересохло, а воды под рукой не было. Настолько, что даже руки помыть нечем. Я уже молчу про еду. Нужно было пробираться в город, и там что-то утащить.
С этими мыслями я вылез из пещеры, и в лесу уже сильно потемнело – вечерело. До наступления темноты был еще часок, который решил потратить на обработку когтей, точнее, превращение их в более удобные инструменты для смертоубийства.