Раны немного щипало, но пока ничего критичного.
Поблизости нашел обрывки веревки, и связал ноги зверю, ведь скоро он должен был восстать. А пока просто уселся на утрамбованную землю, и стал ждать.
Не знаю, сколько прошло времени, но я успел прикрыть глаза и погрузиться в полудрему. Наверное, из-за потери крови, а может и простой усталости.
Но пришлось резко открывать глаза, как только слуха коснулся невнятный шум неподалеку. А там кошка, чей цвет шкуры уже поменялся, старалась порвать веревки. Те пока держались, но надолго ли…
Поэтому я вооружился кинжалом, и подошел к воскресшему зверю. Его красноватые глаза с ненавистью и желанием смотрели прямо на меня. Я уселся рядом с зубастой пастью, пока не особо испытывая дискомфорт.
– Не знаю, душа, как тебя зовут и понимаешь ли меня. Но я хочу с тобой поговорить, – начал я.
– Поэтому давай так. Если понимаешь, что я говорю, рыкни один раз.
Зверь мгновение бездействовал, всё еще суча ногами в попытках выбраться. Но потом сдался и утвердительно рыкнул.
– Отлично, тогда если ответ будет «Нет», закрываешь глаза. Договорились?
– Рык.
– Хорошо, ты в прошлой жизни был человеком?
– Рык.
– Ты давно умер?
Животное колебалось и не могло закрыть глаза, впрочем, и рыка не издавало.
– Мда, возможно, ты просто не помнишь этого?
– Рык.
– Тебя сюда отправила Дэя?
– Рык.
– Чтобы убить меня?
– Рык.
– Для перерождения подходит любой живой организм, что я убил?
Клац глазами.
– Хорошо, ты можешь вселиться только в крупное и умное существо?
– Рык.
– Ты сам захотел возродиться?
– Рык.
– Ты можешь находиться в мертвом теле долго?
– Рык.
– Если я тебя раню, ты почувствуешь боль?
Душа, казалось снова задумалась или просто не знала, как ответить.
– Дэя говорила, за сколько ты должен меня убить?
Клац глазами.
– Ты чувствуешь мое присутствие?
– Рык.
– Ты можешь бороться с желанием убить меня?
– Рык.
– Может сразу несколько душ быть в этом мире, чтобы убить меня?
Животное ничего не ответило. Мда, а я надеялся открыть очередной секрет проклятья. Но даже так полученная информация была полезной.
– Хорошо, твое время в этом мире истекло. Попрощайся с острыми ощущениями, если они у тебя тут уже были, – медленно проговорил я.
После чего уже как-то привычно, просто и незамысловато всадил клинок в ухо зверя, от чего тот через какое-то время обмяк. А на свет вылетел очередной яркий шар, что растворился так же быстро, как и вылетел из открытой пасти кошки.
– Черт, как же я вымотался… да и раны чувствуются, – вслух проговорил я сам себе, – Пойду, наверное, спать. А завтра уже с этими гавриками разбираться буду.
В голове еще пролетела пословица о том, что месть – это блюдо, которое подается холодным. Не стал спорить с мудрецами, наскоро поужинал, и отключился. Ночью мне слышались какие-то звуки и возня внизу, но я не предал этому значение.
А утром, едва разлепив глаза, пошел к теперь уже своим пленникам. Они выглядели не очень – красные от недосыпа глаза с мешками и кое-где порванная одежда.
– Мда-а-а-а-а, ребята, вам, кажется, неплохо досталось ночью от зверья, – хмыкнул я, – Радуйтесь, что живы остались. Но вот тебе бы не советовало сильно обольщаться.
А смотрел я на главаря бандитов, что сам насиловал ту молодую девушку, а потом отдал ее на растерзание пятерке. Он легко выдержал мой взгляд, даже не моргнув глазом, а на лице играла саркастическая полуулыбка. Тертый калач мне попался.
– Апапарп, гоблан, – что-то резко проговорил он, – Паавпаоа, прапрп.
Я ни слова не понял, кроме очередного упоминания моего вида. И то, это была лишь моя догадка.
Видя, что я его не понимаю, он закатил глаза, а потом указал на отличный меч, что лежал на земле неподалеку. А потом на мой кинжал в руке.
– Кажется, я понял, чего ты хочешь…, – криво ухмыльнулся я, – Поединка один на один захотел, сволочь? Ну не-е-е-е-т, у девушки не было шансов спастись, и у тебя их не будет.
Я решил начать с пальцев рук, как и у травника. Раны за ночь, на удивление, перестали кровоточить, да и чувствовались уже не так остро. Поэтому ученого пока приберегу, он может стать моим ключом к дальнейшему выживанию. А вот главарь…
Первые четыре пальца он стоически держался, но потом все же сдался и стал орать на всю поляну. Наверное, это дико больно, но мне было плевать. Девушке тоже было больно, и ее никто не жалел.