Чушь собачья. Они пытаются что-то доказать. Что, я не знаю. Мы даже не извечные соперники, какими были Иствуд и Брайар. Это должен был быть афигенно веселый вечер. Они все портят.
Толпа кричит, когда Бетани выигрывает вбрасывание. Она отдает пас своему правому нападающему, которая пробивает и забивает.
И первая кровь достанется Провиденсу.
Только когда я возвращаюсь на скамейку, кусочки головоломки складываются вместе.
Ками смотрит на меня и шипит:
— Тренеры сборной США здесь.
Я замираю.
— Что? Серьезно?
— Ага, Нила только что услышала это от одного из судей.
Я поворачиваюсь к нашей подруге по команде Ниле за подтверждением, прежде чем понимаю, что она на льду борется за собственную жизнь. Провиденс жестко проходится по нам.
Тогда я ищу на трибунах Алана Мерфи, главного тренера сборной США. Это бесполезное занятие. Одна из моих любимых больных тем — сцены в фильмах, где огромная аудитория, тысячи людей на трибунах, и каким-то образом герою или героине удается встретиться взглядом с одним конкретным человеком, и вся толпа исчезает, когда они поддерживают этот очень целенаправленный зрительный контакт.
Ложь. Вы ничего здесь не увидете. Только море неразличимых лиц.
— Почему они здесь? — Я требую ответа.
— Я не знаю. Может быть, они связаны с благотворительностью?
Или, может быть, они здесь на разведке.
Дерьмо, а мы там играем как мусор.
Это знание разжигает огонь у меня под задницей. Эдли кричит, требуя смены, и я жду, пока мои товарищи по команде доберутся до бортов, прежде чем выпрыгнуть.
Мои коньки касаются льда как раз в тот момент, когда Уитни передает мне шайбу. У Провиденса своя смена. Это самый неподходящий момент для них, который дает мне прекрасную возможность сыграть. Несвоевременная смена может повлиять на ход хоккейного матча, и это первая ошибка другой команды с начала игры.
Я не теряю времени, извлекая выгоду из их ошибки и отрыва, который она мне обеспечивает. Воздух свистит у меня в ушах, когда я лечу к воротам соперника. Один защитник пытается поймать меня и не может. Я обыгрываю ее, затем обыгрываю ее партнера, отвожу руку назад и нанося удар.
Гол.
Я слышу оглушительный рев толпы. Громкий стук клюшек по доскам, знак одобрения моих товарищей по команде, эхом разносится по переполненной арене. Камила проносится мимо и шлепает меня по руке.
— Да, детка! — кричит она, затем у нас еще одна пересменка, и за дело берется второе звено.
Когда раздается сигнал об окончании первого периода, мы играем вничью 1-1.
Второй период проходит с такой же интенсивностью, как и первый. Это битва в обороне, оба нападения жестко пресекаются. Я несколько раз путалась за воротами Провиденса. Это мое нелюбимое место. Я меньше многих других игроков, из-за чего мне трудно выигрывать схватки за сеткой. У меня для этого не хватает плеч. Папа всегда высмеивает мои изящные плечи.
К счастью, я быстра, поэтому обычно могу выпутываться оттуда. Вместо того, чтобы сражаться, я пытаюсь отдать в упор пас Ками, но его перехватывают. Следующее, что я помню, мы снова преследуем их. Остаток третьего периода проходит в том же духе. Огромное давление. Высокие скорости.
Провиденс ведет со счетом 2-1 вплоть до последних сорока секунд, когда Нила разыгрывает комбинацию за воротами. В отличие от меня, там она в ударе. Она отвлекает их вратаря, затем умудряется забросить шайбу перед сеткой, прямо в клюшку Уитни, которая ждала этой подачи.
Организаторы благотворительной акции шепчут тренеру Эдли, что они не хотят, чтобы все закончилось вничью, поэтому мы проводим финальную серию буллитов, которую Брайар уверенно выигрывает, потому что никто не может переиграть меня. Никто.
И вот так мы выигрываем благотворительную игру, также известную как Смертельный поединок.
— Господи Иисусе, — стону я по дороге в раздевалку. — Это было глупо.
Все мои товарищи по команде выглядят одинаково измотанными.
— Я думала, что в форме! — Кричит Нила. — Типа, в межсезонье я была тяжела на подъем. Мои руки похожи на желе. — Она поднимает их, затем опускает, как мокрую лапшу.
Тренер входит в раздевалку до того, как все начинают переодеваться.
— Это был чертовски хороший хоккей, — говорит он нам, восхищенно оглядываясь по сторонам. Затем он закатывает глаза. — Хотя я не уверен, какую часть фразы “поберегите силы для открытия сезона” вы не поняли, — заканчивает он, имея в виду речь, которую произнес перед началом игры.
— Вы нас знаете, ничего не ничего не можем с собой поделать, когда оказываемся на льду, — щебечет Уитни.
Он вздыхает.