— Могу я открыть тебе секрет? — говорит она, закусывая губу.
— Конечно?
— Я презираю ее.
Я фыркаю.
— Ну, я вроде как не виню тебя.
— Я никогда не говорила этого вслух.
— Правда? Ты не можешь сказать, что ненавидишь ее, даже после того, как она выложила все твои секреты в Интернет? Это же главное предательство в мире девушек.
— Так и есть. Но я все равно всегда старалась идти по верному пути. Найти хоть немного сострадания. Ее мать бросила ее, когда ей было двенадцать. Отец избаловал ее, чтобы компенсировать это. — Джиджи вздыхает. — Мои родители воспитали меня так, чтобы я старалась видеть в людях лучшее. Я всегда стараюсь не втягивать их.
— Она втянула тебя. Тебе позволено злиться.
— Мои друзья тоже так говорят. Их сводит с ума то, что я сижу сложа руки и не оскорбляю Эмму. Не то чтобы я прощала ее или испытывала к ней какие-то добрые чувства — я постоянно оскорбляю ее в своей голове. Но я никогда не говорю этого вслух. Я чувствую, что мне... не позволено проявлять ненависть.
Мне любопытно это понять.
— Потому что это вредно для твоего собственного благополучия? — Я спрашиваю. — Или из-за какой-то токсичной позитивной чуши, которая говорит, что ты должна быть добра ко всем, даже к тем, кто этого не заслуживает?
Она неловко переминается с ноги на ногу.
— Я никогда по-настоящему не задумывалась почему. Наверное, мне кажется, что мне это запрещено.
— Почему бы и нет?
— Потому что у меня есть все эти возможности в жизни. Я не какая-то жертва. До сих пор было все хорошо. Мне кажется эгоистичным жаловаться на мои проблемы.
— Это не эгоистично, это естественно. Мне позволено злиться, когда люди выводят меня из себя, независимо от того, сколько или как мало проблем у меня в жизни. Эта цыпочка Карма? Она выключила мой будильник в ту ночь, когда осталась ночевать, и из-за этого я опоздал на тренировку. Теперь я заднице.
Джиджи ухмыляется мне.
— Это жестоко.
— Ты не обязана всех прощать.
— Ты прощаешь ради себя, а не ради них. — Теперь ее голос звучит расстроенно. — Вот почему это меня расстраивает. Что это говорит обо мне — что я совершенно нормально держусь за ненависть?
— Если это не причиняет тебе вреда, кого это волнует?
— Я хочу быть хорошим человеком.
— А кто говорит, что это не так?
Она снова ложится рядом со мной, затихая. Ее пальцы снова гладят мой пресс. С каждым рассеянным движением вниз ее локоть подталкивает мой пенис. Он тяжело трется на мою ногу, пока полутвердый, но чем больше соприкасается, тем более твердым становится.
Джиджи в конце концов замечает это.
— Кто бы мог подумать, — весело удивляется она. — От серьезных разговоров твой член становится твердым.
— Нет. Ты возбуждаешь мой член, потирая его во время серьезных разговоров.
Она снова принимает сидячее положение, ее длинные волосы падают вперед, когда она смотрит на меня сверху вниз.
— Могу я открыть тебе еще один секрет?
Озорство в ее глазах вызывает вспышку жара у меня в паху.
— Хмм?
— Я снова хочу тебя.
— Не можешь насытиться, да? — Я издеваюсь. Хотя мне нравится этот жаждущий румянец на ее лице.
— Я же говорила тебе, что очень напряжена. — Облизывая губы, она наклоняется надо мной. Ее губы приближаются, пока не оказываются в миллиметрах от моих. — И ты обещал помочь.
— Ты права, обещал.
Я тянусь за полоской презервативов, которую оставил на тумбочке. Мгновение спустя я притягиваю ее к себе, так что она оказывается верхом на моих бедрах. Я обхватываю пальцами свой ствол и делаю по нему длинные, медленные поглаживания.
— Используй меня, — приказываю я.
Улыбка изгибает ее губы.
Она устраивается на мне сверху и направляет мой член внутрь себя. Внезапно меня окружает ее плотное тепло, и весь мой мир сводится к словам ох, блядь и не останавливайся. Она скачет на мне, запрокинув голову от удовольствия. Это тот вид секса, который сводит с ума. Ее стоны звучат симфонией для моих ушей. В них есть что-то мелодичное. Низкий, хриплый и такой сексуальный, что заставляет меня дрожать от желания.
— Я собираюсь кончить, — выдыхает она и наклоняется вперед, насаживаясь на мой член.
Я не могу вспомнить свое имя, пока она высасывает из меня каждую унцию удовольствия. Она задыхается от оргазма, когда я переворачиваю и вхожу в нее, пока снова не теряюсь в забытьи, на этот раз от обжигающего освобождения.
И это не заканчивается. Мы занимаемся этим всю ночь. Трахаем друг друга до бесчувствия, кончаем, а потом отдыхаем, пока она вытягивает из меня разговоры, которых я не ожидал.