– Не похоже, – прошептал Паоло.
Ведь он ощущает грусть одиночества, а вернее, страх перед тем, что ждет его впереди – без верных слуг, без поддержки и помощи. Он обладает разумом и памятью, способностью страдать. Это ли не свойства души? Что же тогда с ним происходит? И как выжить теперь, избежать человеческого возмездия за жестокие убийства? Ведь когда в Милане узнают, во что он превратился, – сюда придет весь город во главе со святыми отцами, чтобы сжечь живого мертвеца.
В дверь робко постучали. Паоло вздрогнул и отпрянул к окну, решив, что сбываются его предчувствия. Сейчас в опочивальню ворвется толпа: солдаты с пиками, чернь, вооруженная дрекольем, а впереди – люди в черных рясах. Его схватят и потащат на костер, а быть может, сожгут вместе с домом, сочтя проклятым само обиталище злодея.
Граф, охваченный ужасом, оглядывался в поисках путей к отступлению. Скрипнула дверь, но вместо разгневанных горожан в комнату на цыпочках вошли Руджеро и Луиджи. Робко помявшись у двери, отыскали взглядами прижавшегося к стене Паоло. Толкнув Луиджи локтем в бок, худощавый чернокнижник опустился на колени. Слуга тяжеловесно рухнул рядом.
– Наш господин… – благоговейно произнес колдун, – мы пришли, чтобы служить вам, господин…
Еще не до конца оправившись от пережитого страха и не понимая, что происходит, Паоло молчал. Медленно текли минуты, безмолвие затягивалось. Луиджи ссутулил широкие плечи, всем своим видом выражая покорность, Руджеро с обожанием взирал на графа. Оба они словно чего-то ожидали. Наконец чернокнижник робко заговорил:
– Мы позволили себе прибрать в замке, господин. Простите, что без вашего повеления. Но нам показалось, что так будет лучше…
– Спрятали мертвяков в подвале, – без обиняков пояснил простоватый Луиджи. – Позже зароем потихоньку. А кровь со стен и пола мы смыли.
Граф приводил мысли в порядок. Выходило, он не одинок. У него осталось двое верных слуг. Но теперь перед ними уродливое чудовище. Что же заставило этих людей не убежать в ужасе, взывая о помощи, а вернуться, рискуя жизнями? Преданность? Да, оба были преданы своему спасителю, как дворовые псы. Того графа делла Торре, которому они служили, уже нет: изменилась не только внешняя оболочка, но и сама сущность. И если Луиджи, в силу своей тупости, мог этого не понять, то хитроумный Руджеро наверняка все просчитал. Тогда что же? Насколько Паоло знал этих душегубов, они сейчас блюли свою выгоду.
– Почему вы хотите мне служить? – прямо спросил он.
– Мы желаем бессмертия, господин, – низко склонив голову, ответил чернокнижник.
– Бессмертия, – подтвердил слуга, тараща маленькие глазки и выразительно шевеля широкими кустистыми бровями.
– Но разве я могу дать вам его?
Худощавое, тонкое лицо Руджеро осветила счастливая улыбка, в больших черных глазах появился фанатичный блеск:
– Это в вашей власти, господин. Вы обладаете огромным могуществом.
– Но кто я? – вдруг разозлившись на слуг, говоривших непонятные вещи, бешено выкрикнул Паоло. – Кто я или что? Скажи, если знаешь!
Луиджи в страхе съежился и прикрыл голову огромными волосатыми ручищами. Чернокнижник не испугался и мягко проговорил:
– Простите меня, господин. Но я думал, что вы уже догадались. Без сомнения, вы – стрикс. Высший стрикс.
Руджеро высказал вслух то, что ускользающей, еще не оформившейся идеей пряталось в разуме Паоло. Он, который интересовался чернокнижием, алхимией, науками о ядах, читал запрещенные церковью трактаты о нежити и нечисти и мечтал вызвать демона, не сумел распознать в себе проклятое существо. Ничего удивительного: истории и легенды о детях ночи были расплывчатыми, неясными, часто противоречили друг другу, к тому же Паоло никогда не ставил перед собою цель изучать именно стриксов.
Стрикс. Стрикс… граф мысленно повторял это слово, привыкая к своей новой ипостаси, пытаясь осознать, что несет с собою такая перемена сущности. Пока ясно было одно: ему предстоит долгий путь, полный опасностей, труда и отчаянной борьбы за выживание. И начать следует прямо сейчас, обезопасив свой дом.
– Где фра Никколо?
– А в своей комнате, – зачастил обрадованный переменой хозяйского настроения Луиджи, – я ж его еще ночью там запер.
– Так это благодаря тебе я не погиб там, в коридоре…
Широкая, с грубыми чертами физиономия слуги расплылась в довольной ухмылке:
– Да, господин…
– Это я послал его, – торопливо вставил Руджеро, – когда увидел, что вашей светлости нужна помощь.
– Эх, и трусил же я! – воскликнул слуга. – А он и говорит, мол, такой случай не каждому выпадает, чтобы бессмертными стать. Надо господину помочь. Иди, говорит, и выбей дурь из святоши.
– Мы не решились убить фра Никколо без вашего приказа, господин, – перебил чернокнижник, – но потом, когда вы отдыхали, мы зашли к священнику и вынесли из комнаты все, что так или иначе могло бы вам повредить.
– Хорошо. Я доволен. Встаньте, – медленно проговорил Паоло. – А теперь, Луиджи, убери здесь, – он кивнул на труп мадонны Анджелики.
– Слушаюсь, господин!
Слуга поднялся с колен, ухватил покойницу за ноги и поволок к двери. Юбки непристойно задрались почти до пояса, обнажая покрытое трупными пятнами тело. Граф брезгливо поморщился и отвернулся. Заметив на лице хозяина недовольство, Руджеро шикнул на слугу. Тот, оправив на мадонне Анджелике платье, легко поднял покойницу, закинул ее на плечо и вышел из комнаты.
Паоло проницательно взглянул на чернокнижника:
– Благодарю тебя за верную службу.
– Могу ли я надеяться, господин? – снова упав на колени и молитвенно сложив ладони, прошептал тот.
Граф отлично понимал, почему колдун так жаждет бессмертия. Руджеро страдал тяжелой болезнью сердца, и только эликсиры из редких лечебных трав, которые он составлял в лаборатории Паоло, поддерживали в нем жизнь. Но случались дни, когда лекарства не помогали, и тогда чернокнижник, с посиневшими губами, одолеваемый слабостью и болями в груди, лежал, стараясь не шевелиться, чтобы не давать сердцу лишней работы. Руджеро было всего двадцать пять лет, но он успел натворить много зла: продавал яды женам, желавшим избавиться от надоевших мужей, и мужьям, решившим извести опостылевших жен. Помогал жидам-ростовщикам расправляться с недобросовестными должниками, а по заказу должников наводил порчу на излишне навязчивых ростовщиков. На его совести было множество загубленных жизней и судеб. Как все грешники, колдун боялся смерти, а как все ученые, стремился к вечному познанию. Таков был Руджеро.
Луиджи, обычный грабитель-душегуб, имел свои резоны добиваться бессмертия. Глупый, темный крестьянин, неспособный к философскому взгляду на вещи, мнил бесконечную жизнь самым великим благом.
Только почему эти двое считают, что Паоло способен даровать им желаемое? Легенды гласят: стрикс укусом превращает жертву в свое подобие. Но все, чью кровь он выпил этой ночью, мертвы. Паоло вспомнил страшный голос из своего видения: «На гибель роду человеческому да пребудет с тобою дар и право преображения». Значит ли это, что он действительно может обратить человека в стрикса? Даже если и так, граф не имел понятия о том, как это делается. Хотя и признаваться в неведении не собирался: ему как никогда нужны были эти люди. Так пусть питают надежды, пусть служат ему в ожидании награды.
– Я подарю тебе бессмертие, – произнес он, твердо глядя в лихорадочно блестящие глаза Руджеро, – Но ты должен заработать его.
– Что нужно сделать, господин? – Чернокнижник подполз на коленях, прижался губами к забрызганному кровью башмаку, сомнамбулически пробормотал: – Приказывай! Я стану твоим слугой, рабом, верным псом…
– Для начала ступай в библиотеку и подготовь для меня все имеющиеся книги о стриксах, – решил Паоло. – Да по дороге прикажи Луиджи согреть воды и подать чистую одежду. Мне надо… привести себя в порядок. И пусть покормит фра Никколо.