— Да нет, вроде бы все есть. Спасибо, Юрий Григорьевич.
— Пожалуйста, Богдан Сергеевич.
Дождавшись закрытия двери, генсек вновь повернулся к Королеву:
— Вернемся к настоящим проблемам. Для начала: вы, наконец, определились с запуском спутника?
— Да. Ориентировочно в апреле, но возможны еще корректировки.
— Вы особенно не корректируйте. Апрель – значит, апрель. Не то чтобы сроки так сильно горели. Американцы серьезно отстают, согласно информации наших товарищей из ведомства Лаврентия Павловича. Но вот медлить точно не надо. Сами понимаете, в космосе Советский Союз должен быть первым. Без вариантов. Поражение недопустимо.
— Да я понимаю. И если бы нам дали возможность сразу бросить все силы на этот конкретный пуск…
Богдан вздохнул. Королев оставался настоящим фанатиком ракет и космоса, будучи достойным учеником Циолковского, но обратной стороной этого положительного, в данном случае, качества оказалась необходимость иногда опускать конструктора с небес обратно на грешную землю.
— Первым делом – оборона, Сергей Павлович. И для нее нужнее многочисленные и испытанные ракеты – вы с этим согласны и сами неоднократно высказывали подобное мнение. Хоть как-то решили вопрос с обороной – теперь можно и космонавтикой заняться гораздо плотнее. У нас же не бесконечные ресурсы. Уж извините, — Богдан развел руками.
— Да что вы, товарищ Драгомиров, не надо. Я все понимаю. Просто хочется же быстрее туда добраться… — Королев ткнул рукой в потолок.
— Доберемся, Сергей Павлович, доберемся. А пока давайте поподробнее. Значит, в апреле у нас запуск спутника, так?
— Да.
— Затем, если все пройдет удачно – а я надеюсь, так оно и будет, — летом последуют еще три запуска. Если и с ними все будет хорошо – запускаем в космос собаку. Все правильно?
— Абсолютно. Только ваша просьба, чтобы спутник нес полный комплект исследовательской аппаратуры… Вам не кажется, что для первого раза может быть вполне достаточно простого сигнала? Зачем усложнять?
Богдан покачал головой:
— Никак нет, Сергей Павлович. Это же не критичное усложнение в сравнении со всем остальным? Зато политический эффект – гораздо выше.
Конструктор пожал плечами и заметил:
— Вообще-то, товарищ Драгомиров, это критичное усложнение. Именно из-за него нам, возможно, и потребуется отложить запуск.
Богдан задумался. Подошел к окну, постоял, глядя на невероятно синее небо. Наконец, повернулся:
— Хорошо. Давайте так – пока делайте без усложнений. Пусть будет простой сигнал. Этот запуск. Но уже следующий должен пройти так, как планируется. Такое предложение вас устроит, Сергей Павлович?
Королев, недолго думая, кивнул.
— Значит, какие еще проблемы вы пока не можете решить своими силами? — и два, без всякого сомнения, великих человека склонились над бумагами.
В этот же осенний день, через полчаса после ухода окрыленного Королева, едва начавший обедать Богдан вдруг подумал, что романтизм космоса – штука заразная. Так и лезут в голову фантазии о межгалактических звездолетах, бороздящих просторы Вселенной.
— Но жить в эту пору прекрасную, похоже, придется не нам, — продекламировал генсек. Ему вдруг стало как-то грустно. Хотелось чего-то такого, возвышенного…
— Юрий Григорьевич, не знаешь, чего сегодня в Большом идет?
— Шостакович концерт дает, Богдан Сергеевич.
— М-м-м… Пятая симфония будет? — Драгомиров задумчиво посмотрел на часы.
— Конечно. Собираетесь поехать?
— Пожалуй. Организуй пока, а я еще поработаю. Время вроде бы еще есть.
И, завершив на этом разговор, Богдан отправился на террасу.
Наслаждаясь прекрасным видом осеннего сада, генеральный секретарь размышлял о вопросах, требующих его пристального внимания.
Неожиданно сильный порыв ветра, подхвативший опавшие листья, закружил их в золотом танце, напоминающем о потерянной уже так давно, но все еще не забытой любви…
Проходящий по саду охранник, бросивший взгляд на сидевшего на террасе председателя СНК, увидел как тот со странной смесью грусти и нежности на лице рассматривает какую-то фотографию. Охранник не знал, что на ней запечатлена погибшая под немецкими бомбами в один из первых дней Отечественной войны девушка. Одна из тех безымянных миллионов, отданных русской землей за свободу, соседка тогда еще молодого лейтенанта, так и не смогшего собраться с духом, чтобы предложить ей стать друг другу кем-то большим, нежели друзья.
Именно известие о ее смерти стало одной из тех причин, что превратили фактически пацана в матерого волчару, не щадившего никого и ничего. В пылающий сгусток холодной ненависти, не чурающийся расстрела выпрыгнувших с парашютом пилотов противника. В того, кто перестал бояться чего бы то ни было уже седьмого июля тысяча девятьсот сорок первого года.
Богдан Драгомиров тоже был человеком…
"Великая Отечественная война. Том 1, часть первая, глава 4. Развитие РККА во второй половине тридцатых годов двадцатого столетия". Москва, Военное издательство, 1988 год.
"Вторая половина тридцатых годов началась для Красной Армии большой трагедией. Страшная железнодорожная катастрофа в январе тридцать пятого года забрала из ее рядов таких талантливых военачальников, как маршалы Тухачевский и Ворошилов, командармы Якир и Дыбенко и многих, многих других. Тогда еще Начальник Штаба Красной Армии, будущий маршал Победы Триандафиллов Владимир Кириакович,1 за несколько лет до этого события чудом выживший в авиакатастрофе и лишь благодаря случайности не поехавший на роковом экспрессе, позднее с горечью отмечал в своих мемуарах, что "пересев на поезда после двух аварийных событий на самолетах, я ожидал большей безопасности. У судьбы была другая точка зрения".
…Как бы то ни было, основными вехами довоенного развития танковых войск РККА можно назвать следующие: принятие на вооружение танка Т-50, создание и развитие проекта А-44 и последующее принятие на вооружение унифицированной танковой платформы – танка Т-42 и его многочисленных вариаций (в виде САУ, БРЭМ и пр.)…
…Несомненно, значительную роль большинство исследователей отводит и "реформе Триандафиллова" тридцать девятого-сорокового годов, серьезно изменившей облик Красной Армии…
…Огромное влияние на развитие ВС СССР оказал и факт отказа руководства Советского Союза от программы строительства "Большого Флота". По нынешним оценкам, будь она принята к исполнению, затраты оказались бы настолько велики, что фонды танковой промышленности и авиастроения оказались бы урезаны едва ли не вдвое…
…В любом случае, остается только предполагать, как развивалась бы Красная Армия в частности и Вооруженные Силы Советского Союза в целом, не лишенные в середине предвоенного десятилетия стольких знаменитых и опытных командиров. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что немецкое вторжение в сорок первом году оказалось бы еще менее удачным…"
— Немец жмет, — мрачно заметил Уборевич.2 — Похоже, вляпались. Опять.
— Не знаю, не знаю, — не согласился Ватутин. — Да, хреново все, но парни пока еще держатся. Котла нет. Если Коробков еще чуть-чуть простоит – успеем. Но нужно придержать Гудериана хотя бы на сутки. Давай мне Рокоссовского.
— Не надо. Сам с ним поговорю… — командующий Западным фронтом посмотрел на телефонный аппарат с плохо скрываемой ненавистью. Слишком многие уже погибли в результате отданных по этой самой машинке приказов.
— Без танков – ни черта не выйдет, — молодой генерал на другой стороне телефонного провода отрицательно мотнул головой, будто собеседники его могли видеть. — А у меня "пятидесяток" осталось от силы штук двадцать. И "двадцать шестых" еще меньше.
1
В 1931-ом году – заместитель начальника штаба РККА. Великолепный военный теоретик, фактически заложивший основы теории глубокой наступательной операции – прообраза знаменитого "блицкрига". В нашей с вами истории трагически погиб в авиакатастрофе 12.07.1931
2
Учитывая, что в рассматриваемой автором альтернативе Ворошилов и Тухачевский погибли еще в 35-ом году, Уборевич, погоревший на критике действий К. Ворошилова на посту наркома обороны и поэтому относившийся к "группе Тухачевского", вполне мог быть обойден стороной репрессиями 37-го года.