— Объяснись, с каких пор ты играешь в гангстера? Ты понимаешь, что своими глупыми действиями мог поспособствовать убийству человека? Ты бы смог с этим жить? — закричал Кай, нависая над младшим братом. — Не будь меня там, — его тон стал ниже, — ты бы спустил курок, мертвое тело упало б на землю, кровь полилась ручьями… И каждую ночь всей твоей оставшейся жизни тебя настигал бы лишь один сон: о том, как ты, дорогой мой братец, убиваешь неповинных.
— Я-я-я не знал, — заикался блондинчик. Сейчас он был похож на маленького котенка, загнанного в угол. Глаза наливались слезами, хоть он и пытался их сдерживать, одной слезинке все же удалось выбраться на свободу.
— Чего ты не знал? Что пистолеты предназначены не для надувания мыльных пузырей?! — Кай замахнулся, а «малыш» скрючился, защищаясь ладонями.
— Кай! — вмешалась я, сероглазый обернулся. — Ты его пугаешь, ты пугаешь меня. Не бей его, пожалуйста, — осмелилась я выползти из угла, в котором все это время стояла. Я неспешно подошла к парням и села на край дивана возле паренька, вздымая взгляд кверху.
Кобра выглядел, как нависающая угроза над нами двумя, лишь постепенно его черты лица начали смягчаться.
— Маэль, ты в порядке? — я прикоснулась к нему, он весь дрожал и закрывал лицо руками, перепачканными в крови. На долю секунды я решила, что они действительно кого-то пристрелили, но вспомнив о том, что его рука была ранена при мне, немного расслабилась. — Посмотри на меня, — обратилась я к юноше, он несмело открылся мне. — Он тебя не тронет, не волнуйся. Тебе нужно промыть рану.
— Валери, не надо с ним сюсюкаться, он же утверждает, что взрослый, — дернулся Кай.
— Да посмотри на него! — не выдержала я. — Ему страшно! И страшно ему не оттого, какие ужасы ты ему заливаешь в уши, а оттого, что его старший брат кричит и хочет его избить!
Я помогла Маэлю подняться и словно мать, защищающая своего детеныша, прикрыла от сверлящего взгляда «змеюки». Я сама промыла его ладонь и приложила один из моих бинтов, сама отправила в комнату и сама же не впустила туда Кая.
— Не надо быть такой доброй, — покачал головой соседушка, но не успел опомниться, как я ему отвесила звонкую пощечину. Его глаза округлились. — Не думаю, что заслужил, — потирая щеку тыльной стороной ладони, пробубнил он.
— А это не за брата. Не хочешь ничего объяснить? Куда ты все время пропадаешь, что значит «Белая кобра»? И куда ты вообще меня притащил?! И какого черта у вас тут принято стрелять в людей? Что, поддался порыву и не заметил, как при мне начал отчитывать Маэля за неудавшуюся кровавую бойню?
Парень замешкался.
— Хорошо, я расскажу, но позже.
— Нет, сейчас! Ты начнешь свой рассказ прямо сейчас, а как только погода улучшится, заведешь мотор своей колымаги и отвезешь меня обратно домой! — потребовала я.
— Валери, все не так просто, — Кай потупил взгляд с легким придыханием, будто не мог понять, какое слово будет правильным для того, чтобы со мной заговорить.
— Ничего не бывает просто и понятно, но будет лучше, если ты сам расскажешь, потому что с каждой новой недомолвкой я начинаю думать, что совсем тебя не знаю. И, возможно, стоило бы начать тебя бояться, — от последней фразы брюнет даже растерялся.
— Что ты хочешь знать?
— Всё, и не надо врать — я пойму, если ты это сделаешь.
— Тогда для начала: мое полное имя Николай Кэмпбелл, имечко странное, но я получил его от деда, который много лет назад приплыл со своими тремя друзьями из Восточной Европы. Тогда все и началось. Четверо товарищей в новой стране в поисках работы, они организовали общее предприятие по переработке и перевозке леса. Довольно успешное, надо сказать. Предприятие делилось на четыре корпуса: «Белая кобра», «Шервудская лиса», «Койот» и «Шакалы». Но изначально это служило скорее чем-то шуточным и не звучало как угроза в сегодняшнем дне. И, конечно, в бизнесе разногласия неизбежны. Некогда лучшие друзья разругались в пух и прах, предприятие развалилось, товарищи стали конкурентами. Насолить друг другу было в приоритете. Они разорили друг друга, потонули в гнилых поступках, ни один не остался на плаву. В семидесятых одного за другим сманил криминал, легкодоступный и кажущийся единственным решением проблем. Деды не были плохими людьми, но тяга показать своему старому врагу, что деньги наконец вновь идут в их лапы, была сильней, чем страх перед законом и совестью. Мой отец рассказывал, что его первая потасовка с «Шервудской лисой» произошла еще в десятилетнем возрасте — именно тогда он увидел, как хрупка человеческая жизнь. Кровь, трупы. И это был постоянный ритм жизни в начале восьмидесятых. Новые поколения воспитывались на необоснованной ненависти к другим людям, которые просто были под иным, глупым клеймом, словно продукция с конвейера. Иначе не скажешь, ведь настолько бездушно можно относиться только к вещам, никак не к людям. Они дошли до того, что «койотов» больше не стало: часть из них убили, других посадили за решетку, и от силы паре человек удалось сбежать. Но кое-что изменилось: девятнадцать лет назад был заключен договор о перемирии. Никаких убийств, драк и нарушений границ.