Херберт Фрэнк & Рэнсом Билл
Эффект Лазаря (Пандора - 2)
Фрэнк Герберт, Билл Рэнсом
Эффект Лазаря
(Пандора - 2)
Пер. с англ. Э. Раткевич
Роман классика современной фантастики Фрэнка Герберта, впервые
переведенный на русский язык, продолжает историю освоения водного
мира, начатую в романе "Ящик Пандоры". С тех пор как погиб
последний из естественных островов Пандоры, минуло несколько
поколений. Общество планеты расслоилось на островитян, по воле волн
дрейфующих в своих органических городах, и мутантов-морян, для
которых вода стала родной стихией. Напряжение между ними растет,
готовое вылиться в открытый конфликт. Все надежды на второе
пришествие Корабля, ставшего для людей этого мира воплощением
Господа Бога.
Брайану, Брюсу и Пенни - за те
годы, что они ходили на цыпочках,
покуда папа работал.
Фрэнк Герберт
Всем целителям, что облегчают
наши страдания; всем, кто кормит
ближних, прежде чем требовать от них
добродетели; всем нашим друзьям - с
любовью и признательностью.
Билл Рэнсом
Анналы утверждают, будто двойная
система не способна поддерживать
жизнь. Но мы нашли жизнь здесь, на
Пандоре. За исключением келпа - она
была враждебной и смертоносной, но
все же это была жизнь. Гнев Корабля
отяготел над нами, ибо мы уничтожили
келп и нарушили равновесие этого
мира. Мы, немногие выжившие, зависим
от бесконечного моря и ужасных причуд
двух солнц. То, что мы вообще выжили
на наших хрупких клон-плотах,
проклятие в той же мере, что и
победа. Это - время безумия.
Из дневников Хали Экель
Дьюк почуял запах горелой плоти и паленого волоса. Он чихнул, снова чихнул и заскулил. Его единственный зрячий глаз слезился и болел, когда он попытался открыть его рукой. Его мама была вне. Слово "вне" он мог произнести, хотя не мог бы точно определить местоположение и форму этого "вне" - только знал смутно, что живет на клон-плоту, принайтованном к черному каменному утесу, единственному остатку суши Пандоры. Еще он мог выговорить "ма" и "горит". Запах гари усилился. Дьюк испугался. "Может, нужно что-то сказать?" - подумал он. По большей части он не говорил: мешал нос. Зато мог высвистывать носом. Мама его понимала и свистела в ответ. У них было более сотни таких свистослов, понятных обоим. Дьюк наморщил лоб при этом его толстенький носик развернулся - и засвистел, поначалу вопросительно, чтобы узнать, нет ли матери поблизости.
"Ма? Где ты, ма?"
Он пытался уловить шлепанье босых пяток по мягкой палубе плота, которое не спутал бы ни с каким другим.
От запаха гари стало трудно дышать. Дьюк чихнул и прислушался: по коридору сновало множество ног - такого топота ему и слышать-то не доводилось - но ни одни из них не принадлежали ма. Раздавались крики - все сплошь слова, которых Дьюк не знал. Он сделал глубокий вдох и издал самый громкий свист, на какой только был способен. Его тоненькие ребра мгновенно разболелись, а голова закружилась.
Никто не ответил. Вход оставался закрытым. Никто не вынул его из-под сбившегося одеяла и не прижал к себе.
Преодолевая боль в груди, Дьюк разлепил правое веко двумя отростками правой руки и обнаружил, что комната погружена во мрак - лишь тонкая биомасса стены слабо светилась в темноте. Мрачный оранжевый свет отбрасывал на пол жуткие отсветы. Едкий дым висел под потолком, как облако, протягивая к лицу Дьюка маслянисто-черные щупальца. К топоту и крикам за стеной прибавились новые звуки. Стало слышно, как за рдеющей стеной волокут и роняют что-то тяжелое. Охваченный ужасом, Дьюк свернулся под одеялом в комочек.
Дым был влажным и горьким - совсем не таким приторным, как в тот раз, когда обогреватель прожег стенку. Дьюк помнил обугленную дыру в подтаявшей биомассе перегородки между их комнатой и соседней - он тогда просунул голову в отверстие с обгоревшими краями и посвистел соседям. Но теперь запах был совсем другим, да и стенка не растаяла.
К внешним звукам прибавилось клокотание, словно котелок кипел на плите - но мама ничего не варила. К тому же звук был слишком громким громче даже, чем весь остальной шум. Крики стали ближе.
Дьюк отбросил одеяльце, босой ногой ступил было на пол и вскрикнул.
"Горячо!"
Внезапно пол качнулся - сначала назад, затем вперед. Дьюк потерял равновесие и упал лицом вниз. Горячая биомасса, стекающая со стен, походила на вареные макароны. Мальчик знал, что находится на верхней палубе. Вокруг бегало столько ног, что он машинально прикрыл голову обеими руками. Открыть зрячий глаз было уже нечем. Горячая палуба обжигала локти и коленки. Внезапно у Дьюка дух захватило от резкой боли - кто-то споткнулся о него - и он издал еще один резкий свист. Чьи-то руки подхватили его под мышки и вытащили из месива, в которое обратилась палуба. За ним потянулись горячие волокна, прилипшие к голой коже. Дьюк ощутил запах жасмина, шедший от волос спасителя, и понял, кто его держит. Это была их соседка Элли, женщина с короткими ногами и красивым голосом.
- Дьюк, - сказала она, - пойдем поищем твою ма. Дьюк почувствовал, что на сей раз с голосом у нее что-то неладно. Слова, вырывавшиеся из пересохшей глотки, звучали хрипло и глухо.
- Ма, - произнес он и, открыв глаз рукой, увидел ужасающее столпотворение и огонь.
Пробираясь сквозь толпу, Элли заметила, что Дьюк глазеет по сторонам, и шлепнула его по руке.
- Потом посмотришь, - сказала она. - А сейчас держись за мою шею. Да покрепче.
После того, что на мгновение явилось взору Дьюка, повторять Элли не пришлось. Ребенок обеими руками обхватил ее за шею и тихонько всхлипнул. Голоса с разных сторон повторяли слова, которых Дьюк не знал. В тесной толчее, сквозь которую упорно протискивалась Элли, остатки биомассы то и дело сдирало с кожи Дьюка. Это было больно.
Единственный взгляд на "вне" остался в памяти Дьюка неизгладимо. Огонь, идущий из-под темной воды! А вода громко клокотала - именно этот звук был слышен повсюду - и пар в воздухе стоял такой густой, что люди казались неясными тенями на фоне рдеющего огня. Отовсюду доносились крики, и Дьюк потесней прижался к Элли. Высоко в воздух над островом, словно ракеты, взлетали горящие головешки. Дьюк этого не видел, но слышал, как огонь из морских глубин крушит и уничтожает тело острова.