Не слышал, если тебя не просили услышать.
Может, Алэ оставила его здесь в одиночестве, чтобы он размяк? Киль не знал. Может, она подсматривает за ним с помощью какого-нибудь морянского устройства? Он был уверен, что уж Алэ, с ее медицинским образованием и долгим опытом общения с островитянами, знает о проблемах новичка.
Понаблюдав в течение нескольких лет, как Алэ исполняет свои дипломатические обязанности, Киль усвоил, что она редко делает что бы то ни было без причины и все планирует загодя. Киль был уверен, что у Алэ имеется хорошо продуманный мотив для того, чтобы оставить его в одиночестве в подобных обстоятельствах.
Тишина действовала на него угнетающе.
"Думай, Уорд! - вдруг раздался голос у него в мозгу. - Ведь именно в этом твоя сила!" К пущей тревоге Киля голос этот принадлежал его покойной матери и прозвучал настолько отчетливо, что он оглянулся по сторонам, почти опасаясь увидеть призрачную фигуру, укоризненно грозящую ему пальцем.
Уорд глубоко вздохнул раз и другой и почувствовал, что тяжесть в груди несколько ослабла. Еще один вдох, и он пришел в себя. Тишина уже не была такой тяжкой.
За время спуска в рейсовой субмарине Алэ ни о чем не спрашивала и ничего не рассказывала. Призадумавшись, Киль нашел это странным. Алэ славилась умением жесткими вопросами мостить дорогу собственным доводам.
"Возможно ли, - думал Киль, - что меня просто хотели затащить вниз, чтобы освободить мою должность в комитете?" Ведь легче и безопаснее, в конце концов, пригласить судью как почетного гостя, нежели затевать похищение. Странно думать о себе как о предмете неопределенной ценности. Зато утешительно: значит, явное насилие к нему применить побоятся.
"Ну и с чего мне это в голову взбрело? " - удивился он.
Киль сладко потянулся и подошел к кушетке, откуда можно было наблюдать подводные виды. Кушетка мягко пружинила под тяжестью тела, несмотря на то что сделана была, строго говоря, из какого-то мертвого материала. Впрочем, какая старику разница - было бы куда сесть и дух перевести. Уорд ощущал, как внутри него умирающая прилипала все еще борется за существование. "Избегайте беспокойства", - советовали ему доктора. Если принять во внимание его образ жизни, это не иначе как шутка. Прилипала все еще производила необходимые гормоны, но Киль помнил предупреждение: "Мы можем заменить ее, но замены долго не держатся. И по мере пересадки новых продолжительность их жизни будет все меньше. Ваш организм, видите ли, их отторгает". У Киля засосало под ложечкой. Судья проголодался - а это для него хороший признак. Однако ничего похожего на место для приготовления пищи поблизости не оказалось. И никаких переговорников или видеоэкранов. Потолок поднимался аркой от сиденья к плазовой стене шести-семи метров высотой.
"До чего вычурно!" - подумал Киль. Один-единственный человек посреди такого пространства. Да, комната такого размера могла бы послужить домом для большой островитянской семьи. Воздух был прохладнее, чем нравилось Килю, но он приспособился. Сумеречный свет, проходящий сквозь иллюминатор, ложился на пол зеленым пятном. Потолок ярко фосфоресцировал, затмевая остальное освещение. Комната располагалась недалеко от поверхности моря. Киль это понял по уровню освещенности. И все же над ним была уйма воды - миллионы тонн. При мысли о всей этой тяжести, давящей на жилье, над верхней губой у Уорда выступил пот. Киль провел влажной ладонью по стене за сиденьем теплая и твердая. Дышать стало полегче. Это же морянское жилье. Моряне ничего хрупкого не строят. Стена была из пластали. Уорд никогда не видел столько пластали сразу. Комната внезапно показалась ему крепостью. И стены были сухими, что свидетельствовало о сложной системе вентиляции. Моряне наверху нагнетали в свои жилища такую влажность, что задохнуться впору. За исключением Алэ... но она не походила ни на одно человеческое существо, знакомое Уорду, будь то островитянин или морянин. Он понял, что воздух в этой комнате приспособлен для удобства островитянина. Это его подбодрило.
Киль провел рукой по кушетке и подумал о Джой, о том, что ей понравилось бы это ложе. Джой - такая гедонистка. Киль попытался представить себе ее возлежащей на кушетке. Мысль о Джой породила ощущение одиночества. Киль подумал о самом себе. Большую часть жизни он прожил один, имея лишь несколько случайных связей. Неужто близость смерти вызвала в нем путающую перемену? Он вдруг почувствовал, что противен сам себе. С какой стати он должен навязывать себя Джой, обременять ее печалью вечной разлуки?
"Я скоро умру".
На мгновение Киль призадумался, кого из членов комитета выберут вместо него верховным судьей. Сам он отдал бы свой голос Каролине, но из политических соображений изберут, скорей всего, Маттса. В любом случае преемнику своему Киль не завидовал. Неблагодарная это работа. Однако до наступления последней минуты Килю еще есть над чем потрудиться. Он встал возле кушетки и выпрямился. Шея у него, как обычно, болела. Ноги подкашивались и поначалу совсем не держали его. Это был новый симптом. Пол из твердой пластали, как и стены, к превеликой радости Киля, подогревался. Уорд подождал, пока силы восстановятся, а потом, держась за стену, добрался до двери. У проема находились две кнопки. Уорд нажал одну и услышал, как позади кушетки опустилась панель. Он обернулся на звук, и сердце у него забилось вдвое чаще.
За панелью скрывалась фреска. Уорд уставился на нее. Она была пугающе реалистичной, почти как фотография. На ней были изображены полуразрушенные сооружения на поверхности, пламя повсюду и люди, извивающиеся в щупальцах взмывающих вверх дирижабликов.
"Дирижаблики погибли вместе с келпом", - подумал Киль. То ли это старинная фреска, то ли художественная реконструкция исторических событий, сделанная кем-то с развитым воображением. Киль подозревал, что первое. Богатство оттенков заката на заднем плане, детальная точность, с которой изображены дирижаблики - все выделяло центральную фигуру, которая указывала пальцем на зрителя. То была фигура обвинителя с темными горящими глазами.