– Они имеют право быть услышанными, и право услышать столь необратимое решение, как наше, из уст тех, кто его принял, – возразил Киль. – А иначе – кем мы станем? Власть над жизнью и смертью чудовищна, она должна иметь все ограничения, какие мы в состоянии измыслить. Подобные решения никогда не должны доставаться нам легко.
– Тогда кто же мы? – настаивала Гвинн.
– Боги, – отрезала Каролина. Она положила руку на плечо Киля и произнесла, – Проводите двух старых болтливых богинь до палаты, будьте так любезны, мистер Верховный Судья.
– Я польщен, – улыбнулся Киль. Они поковыляли по коридору. Их босые ноги еле слышно ступали по мягкому полу.
Впереди команда маляров наносила питательную краску на стены. Своими широкими кистями они наносили яркие мазки синего, желтого, зеленого. Через неделю цвет будет съеден и стены вернутся к голодной серо-коричневой окраске.
Гвинн пристроилась между Килем и Каролиной. Ее походка заставляла их ускорять шаги. Киль все время отвлекался от беседы с Каролиной на Гвинн.
– Кто-нибудь из моих коллег знает, почему мы собираемся прямо сейчас? – поинтересовался он. – Должно быть, причина очень серьезна, потому что Джой, когда сообщила мне о заседании, ни словом о ней не обмолвилась.
– Сегодняшний морянин воззвал к капеллану-психиатру, – фыркнула Гвинн. – И почему они не могут угомониться?
– Любопытно, – заметила Каролина.
Килю показалось, что это очень даже любопытно. Он полных пять лет просидел на судейской скамье прежде, чем столкнулся с апелляцией к капеллану-психиатру. Но в этом году…
– КП – просто свадебный генерал, – сказала Гвинн. – И зачем они тратят свое и наше время на…
– И ее время, – перебила Каролина. – Быть предстательницей богов – работа не из легких.
Киль тихо шел между ними, покуда их старый спор разгорался с новой силой. Он просто отключился, как привык делать много лет назад. Люди слишком заполнили его жизнь, чтобы в ней осталось место для богов. Особенно теперь – когда его жизнь, выгорающая изнутри, стала для него вдвойне драгоценной.
«Восемь случаев обращения к КП только в этом сезоне», припомнил он. «И во всех восьми замешаны моряне».
Осознание этого факта заставило его с особым интересом отнестись к встрече с Карин Алэ, которая состоится прямо после заседания.
Трое судей вошли в кабинет, предшествующий малой палате. То была комната для обсуждений – маленькая, хорошо освещенная, со стенами, уставленными книгами, пленками, голограммами и всевозможными средствами связи. Маттс и Человек-рыба уже выслушивали вступительные реплики Симоны Роксэк с большого экрана. Она, само собой, воспользовалась интеркомом Вашона. КП редко покидала свое обиталище поблизости от контейнера, обеспечивающего существование Вааты и Дьюка. Четыре выроста, наиболее выделяющихся на лице КП, покачивались в такт ее словам. Ее глазные выросты выглядели особенно оживленными.
Киль и остальные тихо заняли свои места. Киль поднял спинку кресла, чтобы уменьшить давление на шею и на каркас.
– … и более того, им не было позволено даже увидеть ребенка. Не жестокость ли это со стороны Комитета, облеченного властью заботливо относиться к нашим жизненным формам?
– Это была гаструла, Симона, – поторопился с ответом Карп. – Просто обыкновенный клеточный мешок с дыркой. Никакого толку в том, чтобы вытаскивать это создание на публичное обозрение…
– Родители этого создания как раз и составляют часть этой публики, мистер судья. И не забудьте о связи между созданием и Создателем. На случай, если вы забыли, сэр, я – капеллан-психиатр. И если у вас есть сомнения относительно моей религиозной роли, смею вас заверить, что мое образование как психиатра было весьма основательным. Когда вы отказали юной чете в возможности взглянуть на их отпрыска, вы отказали им в последнем прощании, которое могло бы помочь им оплакать его и жить дальше. А теперь пересуды, слезы и кошмарные сны выйдут за грань нормального траура.
Гвинн воспользовалась первой же паузой в речи КП.
– Это не похоже на апелляцию по спорной жизненной форме. Поскольку речь шла именно об апелляции, я вынуждена выяснить ваши намерения. Возможно ли, что вы просто пытаетесь войти в историю, подводя под апелляционный процесс политическое основание?
Выросты на лице КП дернулись, словно от удара, затем медленно вернулись в прежнее положение.
«По лицу хорошего психиатра ничего нельзя прочесть», подумал Киль. «Симона этому определению соответствует.»
Голос КП вновь приобрел свою влажную едкость.
– Я отзываю решение Верховного Судьи по данному делу.
Это пробудило Киля полностью. Спор принял странный поворот – если только это был спор. Он прокашлялся и сосредоточил все свое внимание на экране. Эти четыре выроста, казалось, ловили его взгляд и упорно обозревали его рот одновременно. Он вновь откашлялся.
– Ваше Преподобие, – произнес он, – ясно, что мы не проявили в ходе этого процесса всей возможной деликатности. И я говорю за весь Комитет, когда одобряю проявленную вами в этом вопросе мягкость. Иногда, в тяготах нашей работы, вы перестаем замечать трудности, стоящие перед другими. Ваша… за неимением лучшего слова, цензура отмечена и будет принята к руководству. Однако замечание судьи Эрдстепп правомерно. Вы нарушаете апелляционную процедуру, вынося на рассмотрение вопросы, которые, в сущности, не являются апелляцией в пользу приговоренного летального отклонения. Хотите ли вы заявить протест по данному делу?
Изображение на экране помедлило, затем еле слышно вздохнуло.
– Нет, мистер Верховный судья, не хочу. Я ознакомилась с отчетами и в данном случае поддерживаю ваше решение.
Киль услышал рядом с собой тихое ворчание Карпа и Гвинн.
– Возможно, нам следует встретиться неофициально и обсудить подобные проблемы, – предложил он. – Как вы на это смотрите, Ваше Преподобие?
– Да, – чирикнул голосок, и голова слегка наклонилась. – Да, это было бы весьма полезно. Я отдам распоряжение подготовить такую встречу. Благодарю за внимание, Комитет.
Экран погас прежде, чем Киль успел ответить. Коллеги предались обсуждению, а он просто дивился. «Какого дьявола она затевает»? Он знал, что каким-то образом это должно быть связано с морянами, и зуд между лопатками подсказал ему, что дело серьезнее, чем можно судить по разговору.
«Скоро мы узнаем, насколько оно серьезно. Если дело плохо, эта ноша обременит меня одного», подумал он.
Уорд Киль и сам изучал психиатрию, и недаром. Он решил быть предельно внимательным к каждой детали предстоящей встречи с Карин Алэ. Вмешательство КП слишком уж явно совпадало по времени с назначенной встречей – наверняка это не просто совпадение.
«Лучше бы мне отменить встречу», подумал он, «а сперва сделать несколько звонков. Встреча должна состояться в назначенное мной время, на моих условиях.»
Как жестоко со стороны Корабля оставить все, что нам нужно, кружиться у нас над головами вне нашей досягаемости, когда эта ужасная планета убивает нас одного за другим. За последнюю ночьсторону родилось шестеро, все мутанты. Выжило двое.
Ощущая через открытый люк солнечное тепло, Тедж потер шею и встряхнулся. Это было самое близкое к содроганию движение, какое он только мог позволить своему телу в присутствии Гэллоу и остальных морян из его команды.
«Гордость заставила меня принять приглашение Гэллоу», размышлял Тедж. «Гордость и любопытство – пища для эго». Ему казалось странным, что кто бы то ни было, пусть даже такой эгоцентрик, как Гэллоу, может испытывать необходимость в «личном историке». Тедж чувствовал, что ему следует быть осторожным.
Морянская субмарина выглядела вполне знакомой. Тедж уже бывал на морянских субмаринах, когда они стояли в доках Вашона. Странные это были суда, и оборудование на них жесткое и недружелюбное – все эти рукоятки, панели, мерцающие датчики. Будучи историком, Тедж знал, что эти суда не слишком отличались от тех, что были сконструированы первыми обитателями Пандоры еще до печально известной Поры Безумия, которую называли еще Ночью Огня.