Она небрежно сбросила свой подводный костюм, отыскала в другом ящике светло-голубой комбинезон и села на скамью, чтобы вытереться полотенцем и одеться. Бретт стоял, вперившись в нее, не в силах перестать пялиться.
«Как я могу отблагодарить ее?» думал он. «Она так легко говорит о спасении моей жизни.» Впрочем, казалось, что она обо всем говорит легко. Юноша продолжал глазеть – и покраснел, когда под холодной мокрой тканью штанов ощутил напряжение начинающейся эрекции. Неужели здесь нет укромного уголка, где он мог бы спрятаться и переодеться? Бретт оглядел комнату. Нет и в помине.
Скади увидела, как он оглядывается по сторонам, и прикусила нижнюю губу.
– Прости, – сказала она. – Я и забыла. Говорят, что островитяне – необыкновенные скромники. Это правда?
– Да. – Он покраснел еще сильнее.
Она натянула комбинезон и быстро его застегнула.
– Я отвернусь, – обещала она. – Когда ты переоденешься, мы пойдем поедим.
Жилье Скади было того же серебристо-серого цвета, что и коридоры. Размером оно было примерно четыре метра на пять, все сплошь в прямых углах и резких выступах, чуждых для островитянина. Из стен выступали две кровати, застеленные покрывалами с красно-желтым геометрическим узором. Один конец комнаты занимала кухонная стойка, другой – шкаф. За открытым возле шкафа люком виднелась ванная с маленькой иммерсионной ванной и душем. Все было сделано из того же материала, что стены, пол и потолок. Бретт провел рукой вдоль стены и ощутил ее холодную жесткость.
Скади вытащила зеленую подушку из-под одной кровати и бросила ее на другую.
– Устраивайся, – предложила Скади. Она повернула выключатель над кухонной стойкой, и комната заполнилась странной музыкой.
Бретт опустился на кровать, ожидая, что и она будет жесткой, но кровать подалась под ним, оказавшись неожиданно упругой.
– Что это за музыка?
– Пение китов, – ответила Скади из-за стойки. – Ты о них слышал?
– Я слышал, что в гибербаках есть киты, – ответил Бретт, глядя в потолок. – Такие гигантские земные млекопитающие, которые живут в воде.
Скади движением головы указала на маленький динамик возле выключателя.
– Они так приятно поют. Когда мы вернем их из космоса, я буду рада их послушать.
Бретт, вслушиваясь в свисты, постанывания и призывы китов, ощутил их успокоительное воздействие, подобное плеску прибоя в послеполуденное время. Он не сумел сразу же ухватить смысл ее слов. Несмотря на пение китов – а может, как раз благодаря ему – комната заполнилась глубокой тишиной. Подобной тишины Бретту переживать не доводилось.
– Чем ты занимаешься наверху? – спросила Скади.
– Рыбачу.
– Это хорошо, – отозвалась она, хлопоча возле стойки. – Ты оказываешься на волне. Волны и течения – вот откуда мы черпаем нашу энергию.
– Это я слыхал, – согласился Бретт. – А ты чем занимаешься – кроме того, что людей спасаешь?
– Я вычисляю волны, – ответила Скади. – Это моя основная работа.
«Вычисляю волны?» Бретт понятия не имел, что бы это значило. Это заставило его призадуматься, как мало он знает о жизни морян. Бретт оглядел комнату. Стены были жесткими – но не холодными, тут он ошибся. Они были теплыми, совсем не такими, как в гардеробной. Да и Скади не казалась холодной. Когда они вместе шли по коридору, им повстречалось множество народу. Многие приветливо кивали им, не прекращая беседу с друзьями или коллегами. Все двигались быстро и уверенно, и коридор вовсе не был переполнен толпами людей, то и дело сталкивающихся друг с другом. Если не считать рабочих поясов, многие были обнаженными. Однако внешний шум совершенно не проникал в комнату. Какой контраст с жизнью на поверхности, где органика пропускала малейший звук! здесь же роскошь звучания и роскошь тишины располагались раздельно буквально в нескольких метрах друг от друга.
Скади что-то такое сделала, и на стенах комнаты внезапно появились текучие желтые и зеленые полосы. Пряди чего-то, напоминающего келп, увлекаемый течением – абстракция. Бретт был очарован тем, как движение цветовых пятен на стене аккомпанирует песне китов.
«И что я могу ей сказать?» раздумывал он. «Один с хорошенькой девушкой у нее дома – и ничего придумать не могу. Блистательно, Нортон! Ты просто искрометный собеседник!»
Бретт пытался понять, как долго он пробыл вместе с девушкой. Наверху он легко ориентировался во времени благодаря движению двух солнц и темному времени суток. Здесь освещение все время было одинаковым. Это сбивало с толку.
Он любовался спиной работающей Скади. Она нажала на кнопку в стене, и Бретт услышал, как она что-то тихонько говорит по морянскому трансфону. Вид трансфона потряс его глубиной технологической пропасти между островитянами и морянами. Моряне располагали этим устройством, но островитянам его на продажу не предлагали. Бретт не сомневался, что кое-кто из островитян приобрел его на черном рынке, но не понимал, какая в том для них польза – разве что если постоянно общаться с морянами. Некоторые так и делали. Команды островитянских субмарин располагали портативными устройствами, способными ловить некоторые частоты трансфона, однако делалось это не только для удобства островитян, но и для удобства морян. До чего же эти моряне со всеми своими роскошествами нос задирают!
За стойкой, где хлопотала Скади, послышалось тихое шипение пневматики. Девушка тут же повернулась, балансируя подносом, уставленным мисками и чашками. Она поставила поднос на пол между двумя кроватями и взяла себе еще одну подушку.
– Я сама редко готовлю, – сказала Скади. – На центральной кухне готовят быстрее, но я всегда добавляю свои приправы. На центральной кухне все такое пресное.
– Да? – Бретт смотрел, как Скади открывает миски, и наслаждался запахом.
– Люди уже хотят узнать про тебя, – сказала Скади. – Мне уже несколько человек позвонили. Я сказала им, чтобы обождали. Я устала и проголодалась. А ты?
– И я проголодался, – согласился Бретт, оглядывая комнату. Только две кровати. Скади ожидает, что он будет спать здесь… с ней?
Скади взяла миску и ложку.
– Отец научил меня готовить, – сообщила она.
Бретт придвинул миску и взялся за ложку. Он заметил, до чего все это было непохоже на островитянский застольный ритуал. Скади уже отправила ложку в рот. А островитяне сначала кормили гостей, и лишь потом доедали то, что те им оставили. Бретт слышал, что с морянами это не всегда срабатывало правильно – они частенько подъедали все, не оставив хозяевам ни крошки. Скади слизнула капельку супа с тыльной стороны ладони.
Бретт отхлебнул из ложки.
«Восхитительно!»
– Для тебя здесь достаточно сухой воздух? – спросила Скади.
Бретт кивнул с полным ртом супа.
– Комната у меня маленькая, но так легче поддерживать такой воздух, как мне нравится. И чистоту наводить легче. Я очень часто работаю наверху. Теперь мне удобно в сухом воздухе, а влажный в коридорах и общественных местах мне не нравится. – Скади поднесла миску к губам и осушила.
Бретт последовал ее примеру.
– А что будет со мной? – спросил он. – Когда я отправлюсь обратно наверх?
– Поговорим об этом после еды, – ответила Скади, открывая еще две миски. В них обнаружилась рыба в темном соусе, нарезанная кусочками «на один укус». Вместе с миской она вручила Бретту пару резных палочек из кости.
– После еды, – согласился Бретт и взял в рот кусочек рыбы. Рыба оказалась обжигающе, до слез пряной, но вкус во рту после нее оставался приятный.
– Такой у нас обычай, – пояснила Скади. – Еда приносит телу успокоение. Я могу сказать: «Бретт Нортон, здесь ты в полной безопасности». Но я знаю, что тут, под водой, для тебя все чужое. И ты был в опасности. Ты должен говорить со своим телом на понятном ему языке, чтобы оно пришло в себя. Еда, отдых – это и есть язык твоего тела.
Ему понравилась разумность слов девушки, и он вновь занялся рыбой, наслаждаясь ею все больше с каждым новым кусочком. Скади, как он успел заметить, в еде от него не отставала, хотя и была гораздо меньше его ростом. Бретту нравились изящные движения ее палочек в миске и возле самого рта.