– Центральная кухня, да и все это жилье, – протянул он. – Это морянам все достается легко.
– Скади повернулась к нему.
– Это островитяне так говорят? – серьезно спросила она.
Бретт почувствовал, что краснеет.
– Мне не нравятся лживые шутки, – сказала она. – Полагаю, тебе тоже.
Бретт сглотнул внезапный комок в горле. Скади такая прямодушная! Островитяне ведут себя совсем не так… но ему такое поведение нравится.
– Квитс никогда так не шутит, – выдавил он. – И я тоже.
– Этот Квитс, он что, твой отец?
Бретт внезапно подумал об отце с матерью – об их мотыльковой жизни в промежутках между напряженным малеванием новых картин. Подумал об их центровой квартире, о многих вещах, которыми они обладали и которые ценили – мебель, картины, даже кое-что морянского производства. А Квитс обладал только тем, что мог разместить в лодке. Он владел только нужным – этакая избирательность во имя выживания.
– Ты стыдишься своего отца? – спросила Скади.
– Квитс мне не отец. Он рыбак, которому принадлежит мой контракт – Квитс Твисп.
– Ах, да. У тебя ведь нет ничего своего, верно, Бретт? Я видела, как ты осматривал мою квартиру, и… – Скади пожала плечами.
– Та одежда, что была на мне, моя, – возразил Бретт. – Когда я продал свой контракт Твиспу, он взял меня в учебу и дал мне все необходимое. На лодке нет месте для бесполезного барахла.
– Этот Квитс, он грубый человек? Он плохо с тобой обращается?
– Квитс – хороший человек! И сильный. Сильнее всех, кого я знаю. У Квитса самые длинные руки, какие ты только видела, просто отличные в работе с сетями, почти с него длиной.
Плечи Скади чуть заметно передернулись.
– Ты очень привязан к этому Квитсу, – заметила она.
Бретт отвернулся. Невольное содрогание было красноречивым. В груди у него заныло от горечи измены.
– Все вы, моряне, одинаковы, – произнес он. – Островитяне не просили, чтобы их такими рождали.
– Да я на думаю о тебе, как о мутанте, – запротестовала Скади. – Любому видно, что ты нормализован.
– Вот видишь! – выпалил Бретт, глядя на нее в упор. – А что такое норма? Ну да, слыхал я эти разговоры: дескать, у островитян теперь больше «нормальных» рождений… и к тому же существует хирургия. Тебя оскорбляют длинные руки Твиспа? Так вот, он не урод. Он лучший рыбак на Пандоре, потому что он подходит для своего дела.
– Я вижу, меня многому учили неправильно, – тихо сказала Скади. – Должно быть, Квитс Твисп – хороший человек, потому что Бретт Нортон им восхищается. – Лукавая улыбка скользнула по ее губам и исчезла. – А тебя ничему не учили неправильно, Бретт?
– Меня… после того, что ты для меня сделала, я не должен был с тобой так разговаривать.
– Разве ты не спас бы меня, попадись я в твою сеть? Разве…
– Я бы прыгнул за тобой – и плевать на рвачей!
Девушка улыбнулась настолько заразительно, что Бретт неожиданно для самого себя ответил ей тем же.
– Я знаю, Бретт. Ты мне нравишься. Я от тебя узнала об островитянах то, чего не знала раньше. Ты другой, но…
Улыбка Бретта исчезла.
– Мои глаза в полном порядке! – выпалил он, полагая, что эту разницу она и имела в виду.
– Твои глаза? – Скади уставилась на него. – У тебя красивые глаза! В воде я первым делом увидела твои глаза. Они такие большие, и… прозорливые. – Скади опустила взгляд. – Мне нравятся твои глаза.
– Я… я думал…
И снова девушка взглянула на него в упор.
– Я никогда не видела двух одинаковых островитян – но ведь и моряне не все одинаковы.
– Здесь, внизу, не все так думают, – обвиняюще заявил Бретт.
– Кое-кто будет пялиться, – согласилась Скади. – А что, проявлять любопытство – это ненормально?
– Меня будут обзывать мутью, – ответил он.
– Большинство не будет.
– Квитс говорит, что слова – это пустое сотрясение воздуха, смешные закорючки на бумаге.
– Хотела бы я познакомиться с твоим Квитсом, – рассмеялась Скади. – Мне кажется, он человек мудрый.
– У него никаких горестей не было, пока он не лишился лодки.
– А тебя? О тебе он будет горевать?
– Можно послать ему сообщение? – Бретт мигом пришел в себя.
Скади нажала на кнопку трансфона и произнесла запрос в решетку динамика на стене. Ответ был слишком тихим, чтобы Бретт сумел его расслышать. Она сделала это так небрежно. Бретт подумал, что эта небрежность куда сильнее подчеркивает различие между ними, чем его огромные глаза, одаренные великолепным ночным зрением.
– Мне обещали постараться передать сообщение в Вашон, – сказала Скади, потянулась и зевнула.
Она красивая даже когда зевает, подумал Бретт. Он оглядел комнату, отметив, как близко друг к другу стоят кровати.
– Ты жила здесь вместе с матерью? – спросил он, и тут же проклял себя, увидев, как печальное выражение вновь появилось на ее лице. – Прости, Скади. Я не должен был опять напоминать тебе о ней.
– Это ничего, Бретт. Мы здесь, а она нет. Жизнь продолжается, и я делаю ее дело. – Ее губы вновь изогнулись в усмешке гамена. – И ты мой первый сожитель.
Бретт смущенно почесал кадык, не зная, какие моральные нормы управляют здесь, внизу, отношениями между полами. Как это понимать – сожитель?
– А что это за работа твоей матери, которую ты выполняешь? – спросил он, чтобы потянуть время.
– Я же говорила. Я вычисляю волны.
– Я не знаю, что это значит.
– Когда появляются новые волны или разновидности волн, я берусь за дело. Как моя мать, как ее родители до нее. В нашей семье это врожденный талант.
– Но что ты вычисляешь?
– Как волны движутся – это говорит нам о том, как движутся солнца и как Пандора реагирует на их движение.
– Да-а? Ты просто смотришь на волны, и… но ведь волна – она проходит: раз – и нету! – Бретт щелкнул пальцами.
– Мы симулируем волны в лаборатории, – пояснила Скади. – Ты ведь знаешь, само собой, про водяные стены. Некоторые из них обходят всю Пандору по нескольку раз.
– И ты можешь сказать, когда они вернутся?
– Иногда.
Бретт задумался об этом. Широта морянских познаний потрясала его.
– Ты же знаешь, мы всегда предупреждаем острова, когда можем, – добавила Скади.
Бретт кивнул.
– Чтобы вычислять волны, я должна их транслировать, – продолжала девушка. Она небрежно взъерошила волосы, отчего сделалась совсем похожей на гамена. – «Транслировать» звучит лучше, чем «вычислять», – добавила она. – И, конечно, я учу тому, что делаю.
«Конечно!» подумал он. «Наследница! Спасительница! А теперь еще и эксперт по волнам!»
– А кого ты учишь? – спросил Бретт, прикидывая, сможет ли и он научиться этому. Какую пользу это принесло бы островам!
– Келп, – ответила Скади. – Я транслирую волны для келпа.
Бретт так и обмер. Она что – шутит, издевается над невеждой-островитянином?
– Келп учится. – Завидев выражение его лица, Скади заговорила быстро-быстро. – Его можно научить контролировать течения и волны… а когда он достигнет прежней плотности, он и больше сможет. Я учу его тому, что он должен знать, чтобы выжить на Пандоре.
– Ты шутишь, да? – спросил Бретт.
– Шучу? – девушка выглядела озадаченной. – Ты разве не слышал никогда, каким был келп? Он сам кормился, регулировал газообмен в воде. А дирижаблики! Ох, как бы я хотела их увидеть! Келп так много всего знал, и он контролировал течения, да и само море. Келп все это когда-то делал.
Бретт уставился на нее. Он припомнил рассказы школьных учителей о разумном келпе – едином существе с единой индивидуальностью во всех его частях. Но это же все древняя история – из тех еще времен, когда люди обитали на твердой суше над поверхностью Пандорианского моря.
– И он снова будет это делать? – прошептал юноша.
– Он учится. Мы учим его, как создавать течения и нейтрализовывать волны.
Бретт подумал о том, какое это может иметь значение для жизни островитян – дрейф по предсказуемым течениям, на предсказуемой глубине. Можно положиться на погоду, а уж рыбалка-то… Вдруг странная мысль оттеснила все остальные. Он счел ее почти недостойной, но… как знать наверняка, что может натворить чуждый разум?